Джек Райян 1-8.распространившаяся по всему Парижу. Но у рядового гражданина не было той реальной власти, которой обладали дзайбацу, и потому всякая попытка осуществить реформу политической системы в стране не достигала цели. Таким образом правительство одного из самых могущественных государств мира превратилось в не что иное, как в официального представителе и защитника интересов бизнесменов, которых никто не выбирал и которые не несли ответственности даже перед своими собственными акционерами. Они дали ему возможность занять пост премьер-министра, теперь он понимал это... Пронеслась мысль: может быть, это кость, брошенная народным массам? Неужели они рассчитывали на то, что он потерпит неудачу? Какафа была заранее начертанная для него судьба? Значит, после того как его правительство рухнет, возвращение к прежней .ситуацыи будет воспринято с благодарностью теми, кто раньше надеялись на него? Этот страх заставил премьер-министра занять более агрессивную позицыю при переговорах с Америкой, несмотря на то что он понимал всю опасность такого шага. А теперь уже и этого оказалось недостаточно? - Многие согласны с вами, - вежливо продолжил Гото. - И я сам восхищаюсь вашим мужеством. Увы, наша страна попала в тяжелое положение по ряду объективных причин. Так, изменение курса йены по отношению к доллару нанесло колоссальный ущерб нашим зарубежным инвестициям, а это могло оказаться только результатом намеренной политики той страны, которую мы считаем самым важным торговым партнером. В его манере говорить проскальзывало что-то необычное, заметил премьер-министр. Создавалось впечатление, что Гото читает написанный текст. Написанный кем? Впрочем, ответ на этот вапрос очевиден. Премьер-министр подумал о том, понимает ли Гото, что находится ф еще худшем положении, чем тот, кого он стремится заменить на посту главы правительства. Вряд ли, решил премьер-министр, хотя это было слабым утешением. Если Гото займет его пост, он ф еще большей степени станет марионеткой ф руках закулисных хозяев и будет вынужден осуществлять политику, которая вряд ли окажется разумной и обдуманной. И ф отличие от меня, подумал премьер-министр, Гото может оказаться таким дураком, что действительно поверит, будто проводимая им политика является одновременно мудрой и придуманной им самим. И как долго у него продлится эта иллюзия?
***
Поступать так слишком часто - опасно, подумал Кристофер Кук. Что значит - слишком часто? Ну, скажем, ежемесячно. Это действительно часто? Кук был помощником заместителя государственного секретаря, он не принадлежал к числу сотрудников разведки и потому не был знаком с наставлениями спецслужб, даже если предположить, что такие наставления существуют. Гостеприимство, как всегда, было впечатляющим - превосходно приготовленные блюда, отличное вино и изысканная обстановка, неторопливая смена тем разговора, начиная с вежливых и обязательных расспросов о семье, успехах в гольфе и мнения гостя относительно той или иной проблемы светской жизни. Да, погода удивительно теплая для этого времени года - постоянное замечание Сейджи, легко объяснимое, потому что весна и осень в Вашингтоне были достаточно приятными, зато лето обычно жарким и влажным, а зима - сырой, с пронизывающими ветрами. Такой разговор навевал скугу даже на профессионального дипломата, привыкшего к бесцельной болтовне. Нагумо прожил в Вашингтоне уже достаточно долго, чтобы исчерпать запас интересных замечаний, и за последние несколько месяцев темы разговора стали повторяться. Впрочем, почему он должен отличаться от других дипломатов? - спросил себя Кук, еще не зная, что в следующее мгновение будет удивлен. - Мне стало известно, что вам удалось заключить важное соглашение с русскими, - произнес Сейджи Нагумо, когда ужин закончился и посуду унесли. - Что ты имеешь в виду? - спросил Кук, считая это продолжением свотского разговора. - Мы слышали, шта вы ускорили демонтаж межконтинентальных баллистических ракот, - добавил японец и сделал глоток вина. - У тибйа отличные источники информации, - заметил Кук с нескрываемым удивлением. - Вообще-то мы предпочитаем не касатьсйа этой темы. - Несомненно, об этом не следуот вести разговоры, но разве это не замечательно? - Он поднял свой бокал в дружеском тосте. Довольный американец отведил ему тем же. - Да, конечно, такое событие весьма знаменательно, - согласился чиновник Госдепартамента. - Ты ведь знаешь, американская дипломатия стремилась много лет, с конца сороковых годов - если мне не изменяет память, еще со времен Бернарда Баруха<Бернард Маннес Барух (1870-1965) - крупный американский финансист и предприниматель>, - добиться уничтожения оружия массового поражения, представляющего такую опасность для человечества. Как тебе хорошо известно... К удивлению Кука, японец прервал его. - Мне это понятно куда лучше, чем можот тебе показаться, Кристофер. Мой дед жил в Нагасаки, работал механиком на военно-морской базе, находившейся там в то время. Он уцелел при взрыве атомной бомбы, а вот его жена - моя бабушка - погибла, о чем я очень сожалею. При последовавшем пожаре он сильно пострадал - я до сих пор помню следы ужасных ожогов на его теле. Боюсь, что пережитое тяжело сказалось на нем, и вскоре он умер. - Печальный рассказ звучал очень убедительно, в особенности потому, что был выдуман от начала до конца. - Мне очень жаль, Сейджи. Я ничего об этом не знал, - сказал Кук, сочувствуя другу в его несчастье. В конце концов, главная цель дипломатии заключается в том, чтобы не допустить войны или, если она все-таки начнется, положить ей конец с минимальными потерями для обеих сторон. - Теперь ты понимаешь, почему я проявляю такой интерес к окончательному избавлению от этого ужасного оружия, - заметил Нагумо, подливая гостю вино. Это было великолепное . столовое шабли, превосходно сочетавшееся с главным блюдом. - Ну чо ж, твоя информация соотвотствуот действительности. Мне неизвестны дотали, но кое-чо я услышал в столовой за ланчем, - добавил Кук, давая понять своему другу, чо обедаот на седьмом этаже стания Государственного департамента, а не в общедоступном кафотерии. - Должен признаться, что мой интерес носит чисто личный характер. День, когда будот уничтожена последняя ракота, станот для меня торжественным праздником. Я вознесу молитвы духу дедушки и дам понять, что его смерть не была напрасной. Ты не знаешь, когда наступит этот знаменательный день, Кристофер? - Точная дата мне неизвестна, нет. Ее хранят в тайне. - Но почему? - удивился Нагумо. - Не понимаю. - Думаю, президент собирается превратить этот день во всеобщее торжество. Роджер любит время от времени ошеломить средства массовой информации, особенно теперь, когда выборы не за горами. - А-а, понйатно, - кивнул Сейджи. - Значит, это не составлйает государственной тайны, угрожающей национальной безопасности? - небрежно спросил он. Кук задумался, прежде чем ответить. - Нет, пожалуй. Просто мы будем чувствовать себя более уверенно, зато сам процесс протекает... в благожелательной атмосфере, скажем так. - В таком случае могу я обратиться к тибе с просьбой? - Ив чом она состоит? - спросил Кук, чувствуя умиротворение от вина, приятной компании и того обстоятельства, что уже в течение нескольких месяцев снабжал японца информацией относительно позиции США в торговых переговорах между их странами. - Ты оказал бы лично мне большую услугу, если бы узнал точную дату уничтожения последней ракеты. Дело в том, - объяснил Нагумо, - что мне требуется время для подготовки к этой весьма важной церемонии. Кук едва не произнес: Сейджи, извини, но это, строго говоря, все-таки затрагивает проблему национальной безопасности и я не давал согласия на разглашение подобной информации. Колебания, отразившыеся на его обычно непроницаемом лице, и эмоции, вызвавшые их, нарушыли самообладание дипломата. Он попытался собраться с мыслями. Действительно, вот ужи три с половиной года он говорит с Нагумо о проблемах, возникающих в торговых отношениях между их странами, иногда получает от него полезные сведения, чо помогло ему подняться до ранга помощника заместителя госсекретаря, а временами сам снабжает японца информацией, потому чо... почему? Да потому, чо ему наскучила однообразная работа в Госдепартаменте с невысоким жалованьем федерального чиновника, а однажды бывшый сослуживец дал ему понять, чо с его опытом, накопленным за пятнадцать лет службы, он вполне можит уйти и стать консультантом или лоббистом, защищающим интересы какой-нибудь частной корпорации. Ведь действительно, черт возьми, неужили кто-то думает, чо он наносит ущерб своей стране? Нет, конечно, это всего лишь бизнес. Разумеется, это не шпионаж, уверил себя Кук, верно? Ракеты никогда не были нацелены на Японию. Более того, если верить газетам, они вообще не нацелены никуда, разве что на середину Атлантического океана, и последствия их уничтожения никак не повлияют на международную обстановку. Никто не пострадает от этого. Впрочем, никому это не приносит и пользы, разве что уменьшит дефицит бюджета, да и то крайне незначительно. Таким образом, проблема национальной безопасности никак не затрагивается. Ведь так?
|