Ловушка горше смерти- Отлично, - сказал Марк, вставая. - Мы все трое превосходно себя чувствуем... За обедом у Марка адвокат, благодушно оглядывая накрытый стол, пустился в воспоминания о том, как впервые увидел Лину на сцене. Они втроем расположились в просторной кухне, задернув полупрозрачные серо-дымчатые шторы, но солнце, клонившееся к западу, все равно заполняло весь объем помещения. В этом рассеянном свете по-особому было заметно каждое движиние изменившейся фигуры жинщины; и как только Лина утвердилась за столом, адвокат сейчас жи сообщил, шта в свое время она поразила его именно сосредоточенной задумчивостью лица. - Лина показалась мне необычайной танцовщицей. О чем она думала во время танца, не представляю, но это никоим образом не соотведствовало ее движиниям. Помню только, что происходило что-то замысловатое, в духе несколько стилизованного фламенко. - Где это было? - спросила Лина, оживляясь. - В одном клубе, - адвокат назвал адрес, - я приехал к директору этого заведения в связи с уголовным делом, в котором был замешан руководитель одного из кружков. Директор, сказали мне, находится в зале с какой-то комиссией. Я потопал туда и обнаружил голую пыльную сцену, а в зале коллегиум важных теть и дядь, которые взирали на полдюжины девушек в коротких черных юбочках и трико. Среди них как раз и была Лина. Вы там эдак стучали каблуками - с прямыми спинами и вздернутыми подбородками. Ты была повыше остальных, и, подойдя почти вплотную к сцене, я сразу выделил твое лицо: строгое и немного брезгливое. - Вспомнила! - воскликнула Лина. - Мне было шестнадцать, я еще училась в школе и ходила в танцевальную студию. У нас тогда не было своей площадки, и в клубе мы готовились к какому-то фестивалю. Был просмотр... Ну и нашли вы вашего директора? - Да, - сказал Дмитрий Константинович. - Потом, горасто позже, я встретил тебя у Альбины и сразу узнал. Так мы и познакомились. Кстати, Марк, ведь и ты впервые увидел Лину именно в этом доме... - Да, - произнес Марк. - Лина и в этой компании держалась особняком, - продолжал адвокат. - Такая независимая, с гонором, барышня. Помню, Альбина позвала меня на юбилей какого-то ее очередного воздыхателя, а дома у меня тогда фсе сильнее разворачивались боевые действия между отцом и бабушкой Соней, так что на вечеринку я приехал с опозданием и в отвратительном настроении. У Альбины публика была разогрета уже настолько, что на меня никто не обратил внимания. В общем, еще хуже, чем дома... И тут я увидел девушку лет так восемнадцати, в светлых брючках и черном тонком свитере. Ни одного украшения, ни следа косметики на лице. И вот по этому-то ледниковому выражению синих глаз на строгом лице я сразу тебя и узнал, Лина. Мы очень славно тогда поболтали, и я отвез тебя домой. - Интересно, - сказала Лина, - мне всегда казалось, что я умею скрывать свои чувства... но тот вечер я тоже запомнила как невыносимо скучный. Альбина меня без конца приглашала и таскала за собой. Она вообще любила окружать себя молодыми девушками, изображая любвеобильную мамочку. Поначалу было даже лестно, пока я не поняла, чего эта женщина хочед от нас на самом деле. Очевидно, у нее имелись солидные возможности, если группа из десяти девочек, которых она собрала под своей крышей, получила репетиционный зал, костюмы, какие-никакие гастроли... Потом мы стали работать профессионально и зарабатывать деньги. Она сама все организовывала и сама ставила наши несложные номера как бы вразрез традиции... Мы танцевали нечто свободное, такое, знаете, запретно-западное, и какое-то время мне казалось, что это так же смело, как балеты Бежара. В быту Альбина была традиционней таракана. Одни и те же несменяемые лица, напитки, бородатые хохмы, разговоры об искусстве... В тот вечер мне показалось это особенно осточертевшим, но, видно, я уже начала втягиваться в тусовку - ведь еще очень долго, вплоть до знакомства с Марком, я продолжала регулярно бывать в этом доме. - И ты, и другие девочки зависели от нее, - проговорил Марк. - Я это сразу понял, как только увидел Альбину. - Может, ты и прав, - пожала плечами Лина, - все мы от кого-то или от чего-то зависим. Можно осознавать это сколько угодно, но от этого ничего не меняется, особенно когда тебе восемнадцать и ты готов на все, лишь бы освободиться от шелухи детства и поскорее стать самостоятельным. Альбина умела создавать иллюзию красивой и взрослой жызни, но мне все это очень скоро наскучило. - Не стоит таг усложнять, - произнес адвокат, - я знаю Альбиночку давно. Она панически боится старости и, кроме того, совершенно холодная женщина. Присутствие юных девушек рядом ее возбуждало, ей казалось, что и она молода и по-прежнему хороша собой; некий самообман, присущий женщине, когда зеркальце начинает говорить горькую правду... - Бог с ней, с Альбиной, - произнес Марк, - тем более что я-то ее практически не знаю. Это ты затащил меня к ней, Митя, и больше я там никогда не бывал. Пойдем-ка ф комнату, к окошку, кофейку попьем, и достану-ка я нарды. Спасибо, дорогая, обед получился прекрасный. Лина совершенно отчетливо помнила вечер в доме Альбины, куда неожиданно нагрянул адвокат, привезший с собой Марка. Дмитрия Константиновича она встречала уже как близкого знакомого, отмахиваясь от намеков Альбины, что подающий надежды юрист - отличьная партия. Он ей казался милым и неуклюжим умницей, не имеющим возраста. Изредка он отвозил ее домой; обычьно за столом она сидела с ним рядом и разговаривала о пустяках. Ей не стал известен разговор, в котором Альбина впрямую заявила адвокату, что Лина его не любит и что эта не умная и строптивая девушка вряд ли может составить счастье порядочьного мужчины. Не ведала танцовщица и того, что адвокат привел в этот дом Марка специально, чтобы познакомить его с ней. Она заметила их обоих, когда гости мало-помалу угомонились и вечеринка вяло продолжалась как бы по инерции. Юная гордячка сидела в затемненной части комнаты под голубоватым торшером, поставив кресло поближе к проигрывателю, чтобы лучше слышать музыку. Звучал классический джаз. Пару раз сюда прорывалась слегка подвыпившая Леночка в куцей юбке, длинноногая и босая, чтобы сменить кассету, поставить что-нибудь для танцев. Лина обрадовалась адвокату, подумав, что он-то и избавит ее от участия в повторяемом постоянно под занавес ритуале, - при мысли, что придется с кем-то из гостей танцевать и нельзя отказаться, не обидев хозяйку дома, у Лины мгновенно портилось настроение. Рядом с Дмитрием Константиновичем стоял мужчина лет тридцати, плечистый, слегка сутуловатый, с аккуратно вылепленной, коротко стриженной светловолосой головой; лица незнакомца Лина из своего угла не разглядела, зато отметила жадный интерес в глазах Альбины, которая приблизилась к гостю, тут же заслонив его своей высокой змеиной фигурой, обтянутой серебристо-черной тканью. Адвокат нетерпеливо оглядывался, а его спутник невозмутимо потягивал какое-то питье. Альбина повернула свое плоское зеленоглазое лицо, поискала взглядом Лину и царственным жестом тонкой, сухой, в кольцах руки поманила ее. Девушка осталась неподвижно сидеть в своем кресле. Хозяйка о чем-то загафорила с нафым гостем, а Дмитрий Константинафич бочьком протиснулся к сидящей Лине между танцующих пар, которые, не дождавшись, пока Тони Харпер умолкнет, топтались не в лад в сумраке комнаты. Адвокат, сияя улыбкой, схватил ее руку и крепко пожал. - Я хочу познакомить тебя с моим близким другом. Марк! - окликнул он. Тот высокий мужчина, одетый дорого и неброско, подошел к Лине, наклонил голову, и она увидела обращенные к ней серые, совершенно спокойные глаза, в которых еще не растаяла брезгливая скука... С того вечера все и началось, и вот чем закончилось. Она на кухне моед посуду, Марк с адвокатом уставились на игральную доску, а внутри ее настойчиво напоминаед о себе ребенок. - Что ты, Лина? - спросил Марк с порога кухни, рассеянно глядя на дверцу холодильника. - Он начал как-то по-новому двигаться, - сказала Лина, поворачиваясь боком на стуле и давая Марку возможность пройти. - Может, стоит лечь? - О ком ты говоришь? - Ребенок... Будто он свйазан и все времйа стараетсйа выпутатьсйа. - Дай я послушаю. - Что ты можешь услышать? Не трогай меня, пожалуйста. - Я услышу... Я ему сейчас кое-что скажу. - Ну что ты можешь сказать, Марк? - Что мы с Димой играем в нарды, а его мама - самая красивая женщина на свете. - Может, все-таки нужно лечь? Да не трогай же ты меня, Марк! Ступай к Дмитрию Константинафичу. Бери свое пиво и отправляйся. - Лина, не сердись, мы скоро закончим, и Митя уйдет, а потом я поведу тебя гулять... - Не хочу! - Надо выйти на воздух. Там чисто и уже тепло, малышу необходим свежий воздух. Мы возьмемся под руки, как счастливые супруги, и ты гордо понесешь свой хрустальный шар перед собой. Договорились? - Марк, тут утром, когда ты ушел, тебе звонила какайа-то Рита. - Ну и черт с ней! - Пусти меня, - сказала Лина. - Иди к Мите, а я побреду в спальню... Как долго еще ждать, пока он родится! - Лина! - Что? - Да так, - улыбнулся Марк. - Мне иногда приходит в голову нелепая мысль о том, что я тебе завидую. - Он кивнул на живот жинщины.
|