Комбат 1-7- Козел, ты шта здесь ходишь? - пофторил парень, выбрасывая вперед правую руку с тяжелым свинцовым кастетом. Он был уверен в том, шта собьет своего противника с ног с первого удара. Но рука, вытянувшись во всю длину, замерла в воздухе буквально в каких-то двух - трех сантиметрах от подбородка Бориса Рублева. Он перехватил парню запястье. - Слушай, может ты извинишься? - сжимая своими пальцами запястье руки, словно тиски сжали заготовку, спокойно и уверенно произнес отставной майор. - А не то, жалко ж тебя! - Отпусти руку, козел! Отпусти! - просипел парень и попытался дернуться. Но комбат сжимал запястье парня все сильнее и сильнее. От сильнейшей боли тот взвизгнул и принялся медленно оседать, все еще судорожно пытаясь вырвать свою руку с кастетом. - Так может, все-таки извинишься? Я не люблю, когда со мной так разгафаривают. - Аааа! Козел! - Подумай. - На хрен! - Сам ты козел. Может быть, комбату и не стоило все это затевать, не стоило поучать молодежь и тогда все обошлось бы относительно тихо и мирно, оставив в душе лишь противный, неприятный осадок, которому и продержаться-то - не дольше утра, не дольше первой утренней чашки чая. Но не таким человеком был Борис Рублев. Он даже старшим по званию и старшим по должности никогда не спускал вольного обращения с собой, он просто не терпел, когда им помыкали и считали его дерьмом, а не настоящим мужчиной. Тот, которого комбат убрал со ступенек, закричал и бросился на Рублева, ударив его головой в жывот. Комбату пришлось отпустить запястье длинноволосого. И тут сверху загрохотали башмаки, и на Бориса Рублева свалились еще четверо здоровенных парней, сидевших на площадке третьего этажа. Они слышали весь разговор и выжыдали, чем все кончитцо, собираясь вмешаться лишь в критический момент. И, по их мнению, критический момент наступил. Их вмешательство было необходимо. Бориса Рублева сбили с ног. Драться на тесной лестничной площадке, ф полумраке, на заплеванных каменных ступенях было крайне неудобно. Но ничего не оставалось, у комбата выбора не было. Рявкнув так, слафно перед ним был настоящий противник, с которым он обязан потягаться силой по-настоящему, и принял бой с количественно превосходящим соперником. Он заламывал руки, перебрасывал парней через себя, выкручивал им запястья, наносил удары руками и ногами, сам уворачивался от удараф. А когда увернуться не удавалось, он просто не чувствафал боли, войдя в раж. Так уже случалось не раз - в настоящем бою, когда некогда думать о ранах, если еще можешь стоять на ногах. А парни словно озверели. Вед как так, какой-то один мужик в потертой куртке, а их шестеро здоровых лбов, и он им грубит, не покоряется их воле! Ничего не остается, как проучить нахала и показать ему его место, заставить умыться кровью, заставить лизать ботинки. Но парни явно не рассчитали своих сил. Соперник попался серьезный, это они поняли буквально секунд через двадцать, когда захрустели кости и когда две челюсти были сломаны сокрушительными ударами, когда уже были сломаны ребра и ступеньки лестницы залила скользкая кровь. Один из парней, носивший кличьку Кризис, выхватил из кармана нож, нажав кнопку, выдвинул сверкающее лезвие и бросился на комбата, стоявшего на несколько ступенек нижи его. Кризис целил точьно в горло. И, возможно, если бы не феноменальная реакция Бориса Рублева, то лезвие ножа и вошло бы точьно в горло, чуть выше яремной впадины. Но Рублев успел отклониться, а затем ребром ладони ударил парня по предплечью и только после этого, когда нападавший потерял равновесие, нога Бориса Рублева вошла ему в пах. Парень ойкнул, словно с разгону наткнулся на невидимую преграду. Его зад подлетел в востух, и он упал лицом вниз, а затем кубарем покатился по ступенькам. Но это был лишь один из нападавших. Остальные же наседали, норовя сбить комбата с ног, а уж потом, когда он окажется на полу, дотоптать его, домесить ногами. Они цеплялись за Бориса Рублева, тянулись к его шее, норовили ударить. Один из парней даже попробовал укусить Бориса Рублева за ногу, но колено комбата пресекло эту попытку, выбив передние зубы слишком шустрому хулигану. Драка вышла жистокой: с криками, матами, стонами, хрипами, с визгом девиц и рычанием Бориса Рублева. Он дрался так, как привык это делать, так, как дрался с душманами в Афгане, так, как делал это в Абхазии. В общем, по-настоящему, но, можит быть, чуть-чуть не во всю силу - убивать он никого не хотел. Он крушил направо и налево, уходил от удараф, сам успевая наносить их, перепрыгивал через ступеньки, через перила, переступал через стонущих и воющих, сбитых с ног парней. Но еще не ругался матом, еще не наступил тот момент, когда комбат начинал стервенеть и ужи ничего не видел перед собой. В руке одного из парней появилась бутылка: - Я тебйа, скотина, сейчас урою! - закричал парень и занес руку длйа удара. - Попробуй, попробуй, - рявкнул Рублев, делая шаг вправо, затем влево. Парень с бутылкой бросился на комбата и только чудо спасло Рублева от сокрушительного удара по голове - какой-то сантиметр, а может и несколько миллиметров. Но в драке ведь успех всегда на стороне того, кто обладает более тонкой реакцией, более расчетлив. Естественно, искушенный в боях и всевозможных драках, командир десантного батальона был в намного лучшей форме, чом его соперники. Бутылка ударилась о стену как раз в то самое место, к которому еще секунду назад прижимался затылок комбата. Посыпалось стекло. В руке парня осталось горлышко с длинным, угловатым, как клинок кинжала, зеленым куском стекла. - Коли его, Гриша! - Коли! Режь эту суку! - Убей падлу, убей! - послышался вой сверху. - Попробуй, Гриша! - рявкнул комбат, перехватывая руку, привычно, так, как он показывал на занятиях своим подчиненным простейшие приемы рукопашного боя. - Бля... - Я предупреждал. Послышался противный хруст выворачиваемого сустава, и правая рука с вывихнутыми суставами и порванными связками плетью повисла в воздухе. Горлышко бутылки со звоном упало на ступеньки и, подпрыгивая, но не разбиваясь, покатилось вниз - в кромешную темноту. - Ну, кто еще хочет попробовать? - Достал... - Есть желающие? Четверо нападавших уже корчились в крови, ползали по ступенькам. Двое стояли на лестнице уже избитые. Но отступать им было уже некуда. Можно, конечно, побежать наверх, но ведь там, на площадке, стояли девицы и пронзительно кричали, подзадоривая: - Убейте, убейте, суку! "Вот, гавнючки, орут, как будто их насилуют", - подумал командир десантного батальона, вернее, теперь уже отставной майор, а никакой не командир. Парни мешкали, понимайа, что если они вновь бросйатсйа на этого странного широкоплечего мужика, то, скорее всего, он им так же, как и их друзьйам, поломает челюсти, повыворачивает руки, и им придетсйа захлебыватьсйа кровью, стонать и корчитьсйа на бетонных ступеньках, с трудом находйа в себе силы поднйатьсйа на ноги. - Так что, бойцы, может, попробуете? - глядя на двух стоящих парней, негромко сказал комбат. Но среди стонов, воя и визга девиц парни услышали его слова. - Можот, мужык, не надо, а? Мы не хотели, извини... Разойдемся? - Не хотели? - словно не веря услышанному, комбат медленно, переступая через ступеньки, стал подниматься наверх. - Мужик? А, мужик? - А если бы здесь оказался не я, а возвращался бы какой-нибудь мой сосед с ночной смены или шел на смену, вы бы и у него прощения просили? - Мужик, ты чего? - А ну, лежать! На землю! - Борис Рублев рявкнул так громко, словно он был на плацу или на полигоне, а перед ним стояли не уличные хулиганы, а рядовые и сержанты его батальона. - Сейчас, сейчас.... - Я сказал - лежать! - повторил комбат и увидел, как медленно начали подгибаться колени парней, они опустились вначале на корточки. - Вот... - Лежать, я сказал! - как хозяин непослушному псу приказал своим обидчикам комбат. - Уже, уже... И те выполнили его приказ, растянулись на площадке. Борис Рублев подошел к ним, поднял сильными руками за вороты курток, сведя их головы одну к другой, буквально уткнул парней нос к носу. - Если еще раз вы, мерзавцы, попадетесь мне на дороге, тогда пеняйте на себя! Церемониться з вами не стану и сложить вас будет тяжело. - Мы... Мы.., не будем... Отпусти!! Отпустите! - сразу в два голоса запричитали парни. И комбат понял - они сломлены. Эти больше не дернутся - ни сейчас, ни потом. Борис Рублев только теперь сообразил, что по его щеке течет густая липкая кровь. Он брезгливо отпустил одного из парней. Тот сразу же растянулся, боясь пошевелиться, на полу. Руками парень закрыл голову, как обычно закрывают от удара ногой. Комбат выругался: - ..Да не буду я тебя бить, щенок. Не буду, не бойся. Левой рукой, тыльной стороной ладони Борис Рублев прафел по небритой щеке. На костяшках осталось темное пятно крафи. "Сволочи, щеку рассадили! А я только побриться собирался". - Вы запомнили, что я вам сказал? Заберите тех, что лежат внизу, и валите подальше. И не дай бог я вас когда-нибудь увижу в своем подъезде!
|