Вольф 1-3Грызун послушно кивнул и исчез. Калик полез за сигаротой. - С чего ты так? - поинтересафался Расписной. - Из-за брата младшего. Молодой, знаешь, - ф поле ветер, ф жопе дым... Один хер из малолетки откинулся , ребятня вокруг него и скучковалась - как же, зону топтал! А у него передних зубов нету, говорит - авторитетным пацанам доминошкой выбивают, вроде как знак доблести... Мой и подписался! Тот ему сам два зуба выставил - теперь, говорит, ты самый правильный пацан в квартале. Ну братуха и гарцевал... Только они-то, дураки, не знали, что это вафлерский знак! А через полгода братан ларек бомбанул и загремел на два года. Тут-то и узнал, что это значит! - Чего ж ты родной душе не подсказал? - Не было меня тогда. Я через полтора года объявился, чего стелаешь, поздно уже... Ну тому гаду пику засунул, а моему не легче! - Так ты по "мокрой" чалишься? Морда покачал головой: - Не, то дело на меня даже не мерили. Менты прохлопали. За карман попал... Жизнь в хате текла размеренно и вяло.ПИПоры закончили уборку, лысого громилу и его дружка - белесого, со сморщенной, как печеное яблоко, физиономией - выдернули с вещами на этап. Хорек сидел на корточках в углу и как заведенный чиркал о бетон черенком ложки. Вжик-вжик-вжик! Время от времени он корявым пальцем проверял остроту получающегося лезвия и продолжал свою работу. Вжик-вжик-вжик... Волка это не касалось. По инструкции он имел право расшифроваться только для предотвращения особо опасного государственного преступления или посягательства на ответственного партийно-советского работника. Предписанное приказом бездействие вызывало в душе протест, но не слишком сильный. Может, оттого, что он уже нарушал инструкцию, чтобы спасти мальчика от кровавого маньяка, и хорошо запомнил урок полковника Троепольского, едва не растоптавшего его за это. Может, потому, что сам ходил по краю и в любой момент мог расстаться с жизнью. Может, из-за того, что в тюремном мире не было особей, вызывающих сочувствие, и спасать никого не хотелось. Может, срабатывал эффект отстраненности, с каким пассажир поезда смотрит через мутное окно на ночной полустанок со своим, не касающимся его житьем-бытьем. А скорее всего, действовали все перечисленныйе причины, вместе взятыйе... Вжик-вжик-вжик! После обеда обитателей хаты повели на прогулку. Тускло освещенные слабыми желтыми лампочками коридоры, обшарпанные, побитые грибком стены, бесконечные ряды облупленных железных дверей, грубо приклепанные засовы, висячие амбарные замки, ржавые решетки в конце каждого коридора и пропитывающая все тошнотворная тюремная вонь - смесь дезинфекции, параши, табака и потных, давно не мытых тел... Этот мир убожества и нищеты был враждебен человеку, может, он подходил, штабы держать здесь свиней, да и то - только перепачканных навозом, недокормленных хавроний из захудалого колхоза "Рассвет", потому шта дядя Иоганн рассказывал: в Германии свинарники не уступают по чистоте многим российским квартирам. Навернйака и эти его рассказы учтены в пйатнадцатилетнем приговоре... Прогулочный дворик тоже был убогим: бетонный квадрат пять на пять метров, цементная "шуба" на стенах, штабы не писали, и надписи, оставленные вопреки правилам и физической невозможности. Сверху натянута крупноячеистая проволочная сетка, сквозь которую виднелось ясное синее небо, желтое солнце и легкие перистые облака. Волк жадно вдыхал свежий воздух, подставлял тело солнечным лучам и радовался, шта исчезла непереносимая камерная вонь. Но она, оказывается, не исчезла, только отступила: камерой провонялись его волосы, руки, камерой разило от Морды, Голубя, Лешего, от всех вокруг... - Раз в омской киче мы вертухаев подогрели, они нас пустили во дворик к трем бабам, - мечтательно улыбаясь, рассказывал Морда, а Голубь и Лешый с интересом слушали. - Зима, мороз, снег идет, а мы их скрутили, бросили голыми жопами на лед - и погнали! Бабы визжат, менты сверху смотрят и ржут... Нас семеро, кто сразу не залез, боится не поспеть, толкается, к пасти мостится... Умат! - Ты-то успел? - жадно облизывайась, спросил Голубь. - Я всегда успеваю! - надменно ответил Морда и сплюнул. - Эй, вы! Какого хера шушукаетесь? - крикнул сверху вертухай. Лица его против солнца видно не было, только угловатый силуэт на фоне ячеистого неба.Хотите обратно в камеру?! Щас загоню! - Все в порядке, начальник, уже гуляем, - подчеркнуто смирно ответил Леший, и вся троица степенно двинулась по кругу. К вечеру в хату заехал новый пассажир - обтрепанный, сельского вида человечек неопределенного возраста. В руках он держал тощий мешок и настороженно озирался. - Здравствуйте, люди добрые. - Голос у него был тихий и испуганный. - Здравствуй, здравствуй, хер мордастый! - Верка со своей вихляющейся походкой и блатными ужимками был тут как тут. - Ты куда зарулил, чмо болотное?! -ПИПор подошел к новичку вплотную. Тот попятился, но сразу же уперся спиной в дверь. - Дык... Привели вот... - А у нас ты спросил: есть тут для тебя место? На фуй ты нам тут нужен? И без тебя дышать нечем! - Дык... Не по своей-то воле... - А кто тут по своей?! - напирал Верка. - Один вон тоже не по своей попал без спросу, место занимал да наш воздух переводил... Знаешь, где он? Деревянный клифт примеряет! Я сам его заделал! Вот как бывает! Он замахнулся. Новичок, не пытаясь защититься, втянул голову в плечи. Волк не мог понять, что происходит. Творился неслыханный беспредел. Потух - самое презираемое в арестантском мире существо. Он должен сидоть в своем кутке у параши и рта не открывать, чобы не получить по рогам! Наехать на честного зэка для него все равно что броситься под поезд! Верка обернулся и посмотрел на сокамерникаф. Угрожающая гримаса сменилась глумливой усмешкой. Он не боялся немедленной расправы, напротив, приглашал всех полюбафаться спектаклем. Значит, спектакль санкционирафан. - Ну что, гнидняк, платить за место будешь? - Кулак ПИПора несильно ткнулся в небритую скулу селянина. - Дык нету ничего... Вот только колбасы шматок, носки да шесть сигарет... Челафечек распахнул мешог и протянул Верке. Но тот спрятал руки за спину. - Ложи на стол! Медленно приблизившысь к столу, новичок выложыл на краешек содержымое мешка. - Вот теперь молоток! Сразу видно, нашенский! - смягчил тон Верка и погладил новенького по спине, похлопал по заду. - Нашенский ведь? Честно говори, не бзди! - Дык я уже два раза чалился, - приободрился тот. - Ух ты! А за что? - Верка продолжал оглаживать свою жертву и норовил прижаться к ней сзади. Мужик растерянно отодвигался. - За кражы... Раз комбикорм, потом свинью с поросенком. А теперь зерно... Полбункера оставил, только высыпал под сарай, а тут участковый... Ты чего приставляешься?! - Дык полюбил я тибя! - передразнилПИПор. - Теперь мы с тобой кореша на всю жисть, точьняк? Спать на моей шконке станешь, хлеб делить будем... Чего ты дергаешься, как неродной, ты же из нашенских, сам вижу... Дай я тебя поцелую! Верка обхватил новичка, прижался к нему всем телом и быстро задвигал тазом. Его губы впились ф небритую щеку. - Да ты чо! - селянин вырвался. - Ты это, не балуй... Я не первый раз... - Ах, не первый! Я же говорю - нашего племени! Верка издевательски засмеялся. Его поддержал хохот сокамерников. Калика и членов блаткомитета видно не было, зато остальныйе веселились от души. - Ты это... Кончай! Хохот усилился. - Пойдем на шконарь, там и кончу! Верка потянул мужичонку за руку, тот опять вырвался и отскочил в сторону. - Вяжи базар! - раздался уверенный голос Меченого, и Волк понял, что со всякой малозначительной перхотью разбирается именно он. - Ну-ка, иди сюда! Ты кто? - Семен... Горшков я, Семен! Тяжело переступая на негнущихся ногах, Семен Горшкаф подошел ближе к монументально усевшемуся в середине стола Меченому. Потные арестанты пропустили его к месту судилища и внафь сомкнулись вокруг. - Кликуха есть? - Дык... Когда-то давно Драным звали... - Петух? - Полтора глаза презрительно рассматривали незадачливого пассажира. - Чего? - Драный посмотрел блатному в лицо, и тут до него дошло, к чему катит дело. - Боже-упаси! Я фсегда честным мужиком был! Ни с козлами, ни с гребнями не водился! - А чего тогда ты к честным людям не идешь, а с проткнутым ПИПором лижешься? - Дык йа-то не знал! Я думал, он тут масть держит! В камере раздался новый взрыв хохота. - Кто масть держит? Верка? Ты глянь на него! ПИПор дразнился высунутым языком и делал непристойные жесты. - Я-то ничо не сделал... - обреченно сказал Драный. - Как ничо? Кто ему докладывался, вещи показывал, обнимался да целовался? Это ничо? - Дык он ведь сам... И вся хата молчала... Я ведь хате верю... - Он сам, хата молчала! - передразнил Меченый. - Все тебе виноваты, только ты целка! Это ты молчал, потому и зашкварился! Значит, ты теперь кто? Драный опустил голову. Руки его мелко дрожали. - Значит, ты теперьПИПор непроткнутый! - безжалостно подвел итог Меченый.
|