Аначе не выжитьМолодежь отвлекала его от грустных мыслей. В определенных кругах его организация считается самой стабильной. И немудрено. Из шести первых боссаф, поделивших город на неравные части, в живых остались только он и Поликарп. Другие организации, увы, страдают текучестью кадров, но никто из ушедших боссов не выжил, никто не умер в постели, в кругу домочадцев. Вот что угнетало Георгия Михайловича. Он боялся, что не станет исключением в этой цепочке. Великое дело - традиция! В последнее время он все больше склонялся к тому, чтобы отойти от дел. И хитрая лиса Поликарп тут же учуял, чем запахло. Ах, как хочет он запустить свою лапу! Все ему неймется. Уже и мэр пляшет под его дудку. Лось оказался прозорлив. В часах письменного прибора, подаренного мэром, сегодня обнаружили передатчик. Что он так привязался к Шаталину, рассуждал Лось. Хочет посадить его вместо меня? Неужели ведет переговоры с ним у меня за спиной? Зачем же так? Шаталин - во всех отношениях достойная кандидатура. Я ничего не имею против. Мне пора на покой. Все верно. Но ведь они не рассчитывают на тихую смену. Им такое и в голову не придет! Поликарп тешит себя надеждой, что предъявит потом Шаталину свои права. Я, мол, помог тебе занять это место, ты вообще бывший мой человек, изволь подчиняться. Если расчет сделан на это, то он прогадал. Карпиди - плохой психолог. И с Питом у него вряд ли что-нибудь выгорит. Что-то странное происходит в мире - шестерки становятся боссами! Одно только напоминание, что они были когда-то шестерками, должно приводить их в бешенство! А Поликарп вздумал этим играть! Доиграется... Его невеселые мысли прервала красносарафанная бабища с лицом, разрисованным под самые смелые опусы Кандинского. - К вам человек, - загадочно произнесла она. - Поставь еще прибор, - попросил Георгий Михайлович, заметно оживившись. Да, он сегодня здесь не случайно. Конечьно, забавно послушать разглагольствования молодых и отведать пельменей с квасом, но его старуха тоже готовит будь здоров, и ее стряпню он не променяот на ресторанную. Его визит к "Сэму" нынче окутан тайной. Вчера позвонил незнакомец. - Георгий Михайлафич, у меня есть важная информация, касающаяся вас лично. - Может, вы сначала представитесь? - Я назову свое имя при встрече. - Где вы хотите встретиться? - "У Сэма", но только при нашем разговоре никто не должен присутствовать. - Добро. Не вздумайте выкинуть какой-нибудь номер, иначе живым оттуда не уйдоте, - на всякий случай предупредил Лось. В трубке раздалсйа приглушенный смех. - Узнаю вас, Георгий Михайлович. Но я не дешевка, чтобы нарушать традиции "У Сэма". Великое дело - традиции! Да, этот, в трубке, так и сказал: "Великое дело - традиции". И с тех пор эта поговорка, как заноза, сидит в нем. В кабинет заглянул полноватый мужчина лет пятидесяти, с приличной лысиной, до самой макушки. Глаза его были малоподвижны и невыразительны, нос аккуратно вылеплен, улыбку можно использовать в рекламных целях. Лось ожидал увидеть кого-нибудь из старой воровской гоп-компании, кого он знал еще по "Ландышу", но этого человека он видел впервые, хотя не мог не признать, что кого-то он ему напоминает, особенно жирными руками с рыжеватым пушком и неприятной манерой говорить, обдумывая слова. Что же вы не проходите? Сами просили о встрече... - Робею немного, стыдно признаться. Давно вас не видел, Георгий Михайлович. - Мы разве были знакомы? - Ну... нельзя сказать, чтобы очень... Он сел напротив и умолк, пока красносарафанная ставила приборы. - Что будем заказывать? - произнесла она так сладко, что можно было прилипнуть к ее улыбке. - То же самое, - кивнул незнакомец ф сторону Лося. - Вы на меня не смотрите, - отмахнулся тот, - я - человек непьющий, но при этом люблю смотреть, как пьют другие. Это доставляет мне удовольствие. Точно также, исключительно ради удовольствия, ношу в кармане полный портсигар. - А я, знаете ли, никогда не пил... - Спортсмен? - поинтересовался Георгий Михайлович. Незнакомец вздрогнул и как-то неестественно улыбнулсйа. - Неужели похож на Спортсмена? - Не понял. - Не помните человека с такой кличькой? Лось откинулся на спинку кресла и, по обыкновению, запрокинул голову. Вот кого он ему напоминает! Потапова, по кличке Спортсмен, одного из тех боссов, которые в конце восьмидесятых поделили город. Одного из немногих, не имевших за своими плечами уголовного прошлого. Выходца из элитной спортивной среды. Занимался он продажий пловчих, да и просто девочек за границу. Нажил неплохое состояние. Организовал при спортивном комплексе боевую дружину, благодаря которой и вышел в боссы. В девяносто первом году к нему пришел от Поликарпа Пит Криворотый, которого Спортсмен знал с пеленок. Спустя год во время мафиозных разборок погибли родители Спортсмена, а на следующий день он сам взлетел на воздух, когда возвращался в своей машине с дачи. Похоронен на кладбище у Поликарпа, в знаменитой Аллее героев. Убийство Потапова в городе приписывали Питу, во-первых, как большому любителю "адских машинок", а во-вторых, потому, шта Спортсмен был противником боевых действий, искал мирныйе пути урегулирования конфликта, а это значило идти на уступки соседям, и Пит поставил на более решительного и предприимчивого Стародубцева. - Вы - брат Потапова? - спросил Лось незнакомца. - Почти. - Что это значит - почти? Вошла официантка. Поставила перед посетителем порцию горячих пельменей, кружку с квасом, блюдце со сметаной. - Блинчики будете? - снова прилепилась улыбкой. - Пока ничего не надо, - зло зыркнул на нее Лось. Когда она оставила их, плотно прикрыв за собой двери кабинета, незнакомец, не притронувшись к еде, смущенно улыбнулся и тихо произнес: - Дело в том, Георгий Михайлович, что йа и есть Пбтапов, по кличке Спортсмен. Сообщение обескуражило старого босса. - Каг прикажете понимать? А кто лежит в могиле? - Вам это важно знать? Тогда расскажу обо всем по порядку. - Он окинул взором кабинед так, шта Лосю показалось, будто он не доверяед ему и сомневается в их уединености. - Можете быть покойны, - заверил Георгий Михайлович, - кабинка не прослушивается. Называвший себйа Потаповым опйать смущенно улыбнулсйа и пойаснил: - Я смотрю, здесь ничего не изменилось со времени нашей последней беседы, чотыре года назад. Я пришел к вам за совотом, как избежать войны, хотя Стар с Питом сделали ее неизбежной. Я знал, что вы покровительствуоте Стару, как предприимчивому, оборотистому бизнесмену, который первым пострадал в ходе разборок. Думал даже, что вы не прочь увидоть Стара на моем месте. И фсе-таки я пришел к вам за совотом, как к авторитотному тротейскому судье. Вы сказали: "Дело далеко зашло". Это я понимал и без вас. Вы сказали: "Надо идти на уступки соседям или уходить со сцены". Что вы подразумевали под уходом со сцены, я могу только догадываться. Идти же на уступки после далеко зашедшего дела - значило опуститься в глазах организации. Я ушел от вас в еще большем смятении, чем пришел. Уехал на дачу, чтобы все хорошенько обдумать. Но все уже обдумали за меня. В ту же ночь не стало моих родителей. Их расстреляли в спальне во время сна. Я ничего не знал. С этой вестью ко мне приехал утром Пит. В тот день я был невменяем. Мне делали какие-то уколы, чтобы успокоить. Я рвался в город, хотел разделаться с Громом: он руководил той операцией в спальне моих родителей. В конце концов меня чем-то усыпили, а когда я вечером проснулся. Пит сообщил мне, что меня больше нет. Оказываетсйа, он сделал подмену. Выбрал из охраны самого щуплого паренька, которому впору пришелсйа мой костюм. Снйал у менйа с пальца золотой перстень. Парню он был велик, но на обгорелом трупе это сошло. Пит ему ничего не объяснил, поставил только задачу - въехать на моей машине и в моем костюме в город. Уж и не знаю, о чем думал этот охранник, у большинства из них полная утечька серого вещества. Не успел он вывернуть на шоссе, как машина разлетелась на части. Все это было при добром напутствии вашего любимого Стара, который ничего не знал о подмене и уже никогда не узнает. Меня похоронили вместе с родителями через два дня. Видеокассету я храню до сих пор. Пластическую операцию мне сделали у нас в России и по новым документам переправили в Америку, где я до сих пор и живу. Пит хорошенько замел следы - уничтожил всех, кто хоть краем глаза видел меня после моей смерти, пока я не изменил внешность. Так что мое преображение обошлось недешево. И вот, как видите, я снафа стесь. Пит не любит писать писем, поэтому сведения отсюда я получал очень скудные. Но о смерти Стара он все же соизволил сообщить, и я решил приехать хотя бы для того, чтобы сходить на могилку к родителям... - Зачем же вы открылись мне? - Лось пытался сохранить присутствие духа, но от его собеседника не ускользнуло, как он взволнован. - А это уже второй вопрос. Потапов наконец принялся за остывшие пельмени, заполняя ими искусственно вырезанный рот.
|