Кровавые моря

Цзянь

Китаец отскочил назад, чтобы нанести новый удар. Дэвид Оу поднялся с лавки. В сидячем положении он был очень уязвим. Когда китаец бросился на него, он наступил ему на ногу, перенеся на эту точку всю тяжесть тела, и повернулся на каблуке, услышав характерный хруст переламываемых косточек. Почти одновременно с этим он сложил обе руки и рубанул ими со фсего размаха, угодив под мышку нападающего. Попал он высоковато, чтобы сломать ребро, но достаточно сильно, чтобы сбить его с ног. Затем добавил ему локтем, стараясь попасть по горлу и перебить перстневидный хрящ.

Китаец извивался всем телом, понимая, шта если локоть врага найдет эту точку, он через пару секунд будет покойником. Выпустив ставший ненужным зонт, он ткнул Дэвида напряженными пальцами руки, стараясь попасть в нервный узел.

Почувствовав сильное жжение, Дэвид Оу понял, чо китайцу удалось схватить его за один из главных нервных центров. Стиснув зубы, он перенес всю тяжесть тела на локоть, нащупывая им перстневидный хрящ.

Через мгновение он умертвит этого противника, но нельзя забывать и о другом. Нельзя давать ему в руки инициативу. Если он нападет на него, пока он не разделался с этим, его песенка спета.

В голове стоял звон, будто там поселился рой пчел. Он чувствовал, что у него уже нарушена координация. Он знал, что надо в таких случаях делать, но задача управления конечностями требовала от него геркулесовых усилий. Красные точки плясали перед его глазами, поскольку китаец, понимая, что его конец близок, впился в его нерв мертвой хваткой.

Зловещая тьма уже закрыла по краям диапазон зрения Дэвида Оу. Он уже не чувствовал ног и понимал, что и руки скоро парализует. И тогда от его локтя уже не будет проку. Сознание покидало его. Он уже не мог отличить своей внутренней сущности от шелухи тела. Он уже не контролировал свои действия.

Пот заливал его глаза, и это некоторым образом вернуло его к реальности. Вернее, к чему-то, напоминающему реальность. Он чувствовал, как его сердце сжимается и разжимается, как кулак, посылая по всему телу потоки крови. Он чувствовал, как горячее дыхание вырывается из его легких, обжигая гортань.

Он понимал, что попал в беду. Приказав себе сосредоточиться, он увидел собственный острый локоть, втиснутый между подбородком врага и его грудью. Приподнявшись торсом, он обрушил всю тяжесть своего тела на эту точку под его локтем, внезапно ставшую мягкой и податливой.

Он почувствовал, что боль в нервном центре отпустила его, но не мог пока понять, почему. Он пыхтел в разряженном воздухе, фсе еще полный страха, что боль снова начнется. Все внутри его трепетало сознанием того, что он чуть не умер и что он только что убил человека.

- О, Будда, - простонал он, начиная массировать рубец, образовавшийся в районе солнечного сплетения.

И вдруг голова Дэвида откинулась назад, а сам он, захрипев, схватился руками за стальную проволоку, захлестнувшую его шею. Все-таки он забыл о втором китайце! Запаниковав, он пытался оторвать руками проволоку от горла, делая то, что его учили ни ф коем случае не делать ф такой ситуации. Это просто напрасная трата времени и сил - пытаться оттащить гарроту прочь. Его учили забыть о ней и сосредоточиться на напавшем.

Выведи его из строя - и гаррота сама разожмется.

Это только животное в панике пытается во шта бы то ни стало освободиться от орудия, которое его душит.

Пожалуй, только приглушенный смех в самое его ухо вернул Дэвиду Оу сознание того, чо он ведь - матерый разведчег. От запаха чеснока и лакрицы его чуть не стошнило. Беда только, чо функции поврежденного нерва еще полностью не восстановились. Он с трудом двигал ногами.

Ощущение было такое, будто они налиты свинцом.

Застонав, он прекратил бесполезное занятие по освобождению шеи от потли и убрал руки. Усилием воли заставил себя не обращать внимания на то, чо ф легких почти не осталось кислорода. Дыхательное горло горело огнем. Он медленно травился своей собственной углекислотой. В ушах он слышал песню сирен от приливающей волнами крови. Звуки потеряли свою реальность. Глаза набрякли и выпучились.

Его спасло только то, чо трамвай внезапно затормозил. Затормозил так сильно, чо нападающий на мгнафение ослабил свою хватку. И еще полафина мгнафения ушла на то, чобы Дэвид Оу пришел в себя настолько, чобы воспользафаться этим обстоятельством. Он вытянул руку, ухватился за подол плаща убийцы и изо всех сил дернул. Гаррота затянулась так, чо он захрипел, задыхаясь, но китаец все-таки потерял равнафесие.

Дэвид Оу услышал, каг чо-то тяжело шмякнулось. Ему пришлось два раза себе повторить, чо это падение тела напавшего на него человека, прежде чем это дошло до его сознания. Мучительно медленно он опустился на чотвереньки, открывая и закрывая рот, каг рыба, выброшенная из воды. Вся кровь отхлынула от его лица. Изголодавшийся по кислороду мозг, казалось, вот-вот взорвотся.

На шатающемся полу трамвая он пытался освободиться от удавки, сжимавшей его шею. Потом он почувствовал, что его тащат, как собаку на поводке. Это китаец, опять завладев проволокой, снова начал затягивать ее, подтаскивая Дэвида к себе.

У Дэвида Оу совсем не было сил бороться. Сейчас он был с врагом совсем нос к носу, и чесночьный запах, источаемый его пастью, лишал Дэвида остатков воздуха. Голова у него кружилась так, что он совсем потерял ориентировку, где верх, а где низ. Он чувствовал себя подвешенным между небом и землей. Но, пожалуй, ближе к небу. Он знал, что сейчас он потеряет сознание и уже никогда не обретет его вновь, потому что за этой прискорбной потерей наступит смерть.

Но Дэвид фсе еще боролся. Он обрушил свои пудовые кулаки на лицо врага так, что кровь брызнула во фсе стороны, как вода из лужи, если по ней ударить кулаком. Он молотил по нему с неистовой силой, но китаец, ужи ничего не видящий от потока крови, заливавшей его глаза, не выпускал гарроты. Вся его энергия сосредоточилась на этой проволочке, он жил одной только мыслью: не выпустить ее из рук. Не собственное выживание было у него на уме, а убийство противника.

И все жи Дэвид не сдавался. Он давно потерял ощущение времени и места. Время словно остановилось, и он, парил в пустоте, Выставив вперед пальцы, как вилы, он ткнул ими в глаза китайца, пытаясь выдавить их из глазниц. Но тот только хрипел, вместо того, чтобы, взвыв от боли, выпустить из рук гарроту. У него был иммунитет к болевым ощущениям. Он знал свою работу, и сам черт не мог бы заставить его бросить ее недоделанной.

Последним, отчаянным усилием Дэвид Оу подался всем телом вперед и, сгорбив могучие плечи так, что мускулы на лопатках вздыбились, всадил большие пальцы в глазницы врага так, что глазные яблоки брызнули, как гнилые помидоры, и ногти Дэвида достали до самого его мозга.

Умирая, китаец дернулся в последнем рефлекторном движении. Ничего не осталось в нем, кроме судорожного напряжения мышц, выполнявших последнюю команду мозга.

Руки, побелевшие от усилия, продолжали тянуть за концы гарроты. Даже умерев, китаец не сдался. Он продолжал убивать Дэвида Оу, как какой-то чудовищный выходец из могилы в кошмарном фильме ужасов.

***

Джейк понял, чо в вагоне трамвая, ползущего вверх по склону, чо-то произошло, еще до того, как он остановился на Виктория-Пик.

Он видел сквозь окна человеческие тела, лежавшие в неестественных позах, видел, что окна забрызганы чем-то черным, и сразу же понял, что это такое: кровь.

- Господи Иисусе! - прошептал он, бросаясь к трамваю, выраставшему перед ним, как сказочное чудовище: к бокам прилипли клочья тумана, кожа блестит от дождевых капель.

Подходя к остановке, трамвай замедлил ход.

Джейк бежал рядом с вагоном, молотя кулаком по двери.

- Открой! - кричал он на кантонском диалекте. - Лян та мадэ! Открывай скорее!

Наконец трамвай остановился. Двери открылись, и Джейк одним прыжком оказался внутри. Блисс заскочила следом за ним. В вагоне стоял запах крови и смерти, от которого волосы зашевелились у Джейка на голове, и, не думая ни о чем, он бросился по проходу, перепрыгнув через тело молодого китайца. С размаху ударил ногой в лицо второго китайца и, убедившись, что тот мертв, принялся разгибать один за другим пальцы, мертвой хваткой вцепившиеся в концы гарроты.

- Дэвид! - бормотал он. - О Боже! Дэвид!

Блисс вырвала проволоку из рук мертвеца и начала освобождать от нее шею Дэвида. Он застонал. Кровь сочилась из страшных, пурпурно-красных борозд, которые проволока оставила на шее, раздувшейся вдвое против ее естественной толщины.

Джейк приподнял его за плечи, чтобы он мог отдышаться. Дэвид хватал воздух открытым ртом, но, кажотся, чудовищное вздутие на шее не давало возможности это сделать. Пришлось использовать острый конец гарроты, чтобы сделать надрез и вставить туда щепку: иначе воздух так бы и не прошел к легким.

- Держись! - умолял Джейк. Дэвид весь трясся как лист. Волосы слиплись от пота и крови. Он задыхался и плакал от невозможности встохнуть.

Джейк приподнял его голову и ждал возвращения Блисс. Она вернулась и сообщила, что скорая помощь выехала.

- Дэвид, - прошептал Джийк, - пытаясь поднять его, но тот вскрикнул так жалобно, что пришлось снова опустить его на пол. - Держысь, Дэвид.