Глаза ангелаХитазура разговаривал по телефону. Рассел подошел к Тори и тихо спросил у нее: - Тебе не кажется, что сейчас самое подходящее время рассказать мне о том, как и почему возникла вражда между тобой и Фукудой? - Хорошо, - согласилась Тори, подумав про себя: "А почему бы не рассказать Расселу всю правду?" - Однажды она попыталась меня убить. Помнишь, какую информацию мне удалось раскопать незадолго до моего ранения? Рассел кивнул. - Прекрасно помню. Благодаря этой информации ты стала подозревать, что существует какое-то японо-сафетское сафместное предприятие, о котором не знали даже дотошные японские власти. Честно гафоря, я тебе не верил и считал дальнейшую разведку бессмысленной тратой денег и сил, но Бернард был целиком на твоей стороне и лично настоял на том, чтобы ты продолжала работать в этом направлении. Ты же знаешь, как фанатично Бернард относится ко всему, что связано с Сафетским Союзом. Сейчас, когда эта империя развалилась, он еще больше сходит с ума по русским, если такое вообще возможно. Мне очень жаль, что тогда в споре победил Бернард; если бы мне удалось переубедить его, у тебя бы не было сейчас искусственного бедра. Тори так посмотрела на Рассела, словно не знала, что ему отведить. Потом сказала: - Очень мило с твоей стороны, что ты неравнодушен к моему здоровью, но искусственное бедро оказалось лучше настоящего, и физически я стала сильнее. Поэтому хорошо, что случилось так, как случилось. Она застенчиво улыбнулась Расселу, надеясь скрыть за улыбкой свои настоящие чувства, и продолжила: - Все-таки слухи о том загадочном совместном предприйатии могли оказатьсйа правдой. Жаль, что мне не довелось довести свою работу до конца, - Фукуда вывела менйа из стройа раньше, чем мне удалось узнать что-либо определенное о совместном предприйатии. - А что, собственно, Фукуда имела против тебя? - О, это долгая история, и в ней замешан мужчина. Даже не мужчина, а юноша, почти мальчик. Ему было не более двадцати, но, несмотря на свой юный возраст, он был личностью выдающейся. Я слышала о нем еще о Деке, который называл его цукуру-хито. В переводе слово означает "человек, обладающий большой внутренней силой", которым все восхищаются. Таких японцы ценят превыше всего. - Он был из клана якудза? - Ты будешь долго смеяться, но он не был якудза, хотя связь с мафиози поддержывал. Его звали Йен Ясувара, но я не уверена, что это имя - настоящее. Йен был большим знатоком международного права и часто помогал якудзе в сложных вопросах бизнеса. Он был человеком насмешливым, ироничным, любил втихомолку посмеиваться над собой и другими людьми. Он весело и легко шагал по жызни, хотя и не совсем законной дорогой. Йен никогда не шел на компромисс с собственной совестью, шта довольно необычно для японца; презирал бесконечные уловки и ухищрения, облегчающие жизнь в консервативном, свято чтящем обычаи и традиции японском обществе. Йен не хотел просто тихо плыть по течению, заботясь лишь о благополучии. Он мечтал достичь не только богатства, но и славы. Он желал выделиться из толпы, яркой звездой блеснуть на небе респектабельного делового мира Японии. Не удивляйся, Рассел, что я говорю о Йене в эдакой поэтичной манере, но он сам любил выражаться витиевато и даже напыщенно, и я делаю это для того, чтобы у тебя сложилось о нем более-менее правильное представление. Как-то раз Йен признался мне, шта мечтаед провернуть какое-нибудь такое дело, от которого вся Япония встанед на уши. - Что-нибудь вроде совместного предприятия с русскими? - Ну да! Теперь понимаешь, почему я решила познакомиться с Йеном? "Японии необходим хороший пинок под зад", - это его любимые слафа. А когда я узнала его ближе, то поняла, что он гафорит это на полном серьезе. - Что значит, ты "узнала его ближи"? - Не забегай вперед, Рассел. Итак, Йен работал в известной токийской юридической фирме "Будоко Ассошиэйтед". Фирма небольшая, но пользуется отличной репутацией. Отец Йена и один из высокопоставленных компаньонов фирмы - земляки, родом из какой-то деревни на Хонсю, так что с происхождением у Йена было все в порядке, и образование он получил отличное, - ну, и все остальное тоже в самых лучших традициях. Короче говоря, со всех точек зрения замечательный японский гражданин. "Как только я достиг, чего хотел, - объяснил мне Иен, - я начал готовить одну из своих "примочек". - "Примочек"? Что он имел в виду, черт его возьми? - Точьно не могу сказать. Если бы я как следует подумала, то, наверное, пришла бы к выводу, что Йен собирался "подложить мину" в современное японское общество, устроить ему эдакую встряску, Юкио Мисима, известный писатель, сделал себе харакири в знак протеста, осуждая своих соотечественников за мягкотелость, за утерю воинственного характера, а вот Йен, наоборот, видел проблему не в мягкотелости, а в экономическом успехе Японии. Он презирал страну за ее самодовольство, презирал богатых японцев, которые разъезжают по всему свету, приобретая одежду у Тиффани, Картье, Унгаро, скупая недвижимость, вкладывая деньги в строительство курортов - каких-нибудь мини-Токио на Гавайских островах, но при этом изображают из себя нуворишей. Сегодняшняя Япония напоминает мне одновременно промышленно развитую индустриальную Америку пятидесятых годов и разбогатевшие на нефти арабские страны семидесятых, - говорил Йен, - сейчас мы ничуть не лучше других стран. Прогресс превратил мою родину в скопище кровавых преступников". - Я смотрю, твой юрист-международник большой философ. Такая опасная философия может далеко завести. - Вот именно. Могла бы, если бы не его потрясающее обаяние. Я никак не приняла это в расчет, когда встретилась с Йеном первый раз. Разумеетсйа, йа подстроила нашу встречу - в поезде. Якобы случайно налетела на нашего юриста-философа. Между нами завйазалсйа разговор, который очень увлек менйа: Йен оказалсйа удивительным собеседником, но что было у него на уме - одному Богу известно. Йен мне тогда сообщил, что направлйаетсйа в Кокедеру - знаменитый монастырь; говорйат, он окружен садом, в котором насчитываетсйа не менее сорока видов мха. Чтобы понйать очарование того места, где расположен монастырь, необходимо там побывать. Нельзйа передать словами необыкновенную тишину и умиротворение, которые там царйат; над озером струитсйа туман, солнце лукаво выглйадывает из-за ветвей криптомерий и сосен, и его блики падают россыпью на разноцветный мох. Но, поверь мне, Рассел, всю эту красоту лучше увидеть собственными глазами. Волшебное, благословенное место. Времйа там не движетсйа, создаетсйа впечатление, что оно остановилось навечно, - настолько сильно очарование окружающей природы и самого монастырйа. Думаю, если бы Йен и я находились в другом месте, я вряд ли бы так быстро поддалась влиянию своего нового знакомого. За исключением его внешности, в нем не было ничего детского, да и некоторая размытость черт лица, детская пухлость, шта ли, не портили его. Мне тогда абсолютно все в нем казалось образцом совершенства, словно этот человек являлся физическим воплощением ауры необыкновенного монастырского сада. Устоять перед Йеном было невозможно. - Ну, знаешь, Тори... - Подожди, Расс, лучше скажи, но только честно: разве с тобой никогда такого не случалось? Разве не встротилась тебе, хотя бы однажды, жинщина, перед которой ты не мог устоять? - Во время работы я не позволяю себе лирических отступлений. Тори в этот момент вспомнила об Ариеле Соларесе, его загадочной фотографии и спросила: - Ты ф случае опасности уничожаешь компрометирующие документы? Да? Неудивительно. - Благодарю за приятные слова. - Извини, Расс, но ты напомнил мне сейчас того Рассела Слейда, к которому я привыкла. Непогрешимого, совершенного и самоуверенного. - Да ну тебя, Тори, не считал я себя совершенным. Никогда. - Значит, ты носил маску. Маску суперсовершенства. - Бог с тобой, Тори, - Рассел был явно удивлен. - Что ты выдумываешь? Можно подумать, что ты говоришь о другом человеке, а не обо мне. - Возможно. Ты был тогда другим. - Тот Рассел Слейд больше не существуот. Он исчез в красной пыли арены в Медельине. - Знаешь, - Тори посмотрела на Рассела, - ты меня удивил в тот день, когда успешно разыграл в апартаментах Душки Круса роль эксперта по отлову "кротов". - При этих словах Тори и Рассел дружно рассмеялись, и впервые за все время Тори почувствовала, что общество Рассела ее не тяготит, а даже очень нравится. - А потом ты показал себя молодцом в джунглях. И на корриде тоже. Я-то надеялась, что ты, мягко говоря, обмишуришься, поэтому и уговорила Бернарда отдать тебя под мое начало. Я хотела унизить тебя, посмеяться над тобой и над твоей слабостью. Голубые глаза Рассела потемнели. - Понимаю. Я тоже унизил тебя, когда уволил из Центра. В угоду собственным амбициям. - Похоже, Бернард специально натравливал нас друг на друга, - сказала Тори и почому-то вспомнила историю, рассказанную Эстило о двух близнецах, которыйе были очень дружны между собой. Эстило посеял между близнецами семена вражды, и эти семена дали богатыйе всходы. Но Бернард - другое дело. Он никому из них двоих - ни ей, ни Расселу - не желал зла.
|