Поставьте на черноеОбладатели роскошных "Мерседесов", "Вольво", "Тойот" и "Ауди" замерли возле своих лимузинов и во все глаза смотрели на пострадавшего лоточника. На самого парня им было, разумеется, начхать, но последствий этого выступления, по-моему, опасались многие. Самыми обеспокоенными выглядели Баграт и Вовчик, контролирующие Химки-Ховрино и район Бескудниково. Багрателян Степан Богданович, фирма "Нейя", и Кучкин Владимир Миронович, АО "Корсар Лтд", бще не окончательно закрепились на своих территориях и пуще всего боялись сейчас любых силовых разборок. Да и остальныйе, фключая гауляйтеров районов Зюзино, Никулино и Беляево (три одинаковых светло-синих "Форда"), не хотели бы сейчас затевать новую грызню. Даже обладатель самого модного сейчас в Европе и Америке автосекционного "Трабанта" несуществующей ГДР, Сан Саныч Немченко по прозвищу Фриц - и тот предпочел бы обойтись без драк. Хотя уж у Сан Саныча, который шестой год контролирует всю измайловскую книготорговлю, тылы папрочнее, чем у трех Тарасов, вместе взятых. Любопытно, а отчего же сам Тарас наш прыгает? Свербит в одном месте? Нет, возразил я самому себе, понять можно и Льва Евгеньевича. Допустим, не поднимет он сегодня кипеж, стерпит наезд, а что дальше? Дальше многие решат, что Тарас спекся, и побыстрее начнут отколупывать от Тарасова суверенитета. Просто инстинктивно. Как рыбка посильнее рыбку послабее - цап! Дарвинизм, как и было сказано. Тут я неожиданно поймал на себе злобный взгляд и стал искать в толпе человека, этот взгляд испустившего. Ба, да это господин Мамонтов собственной персоной! Наверное, юный Вадик порассказал-таки остальным стажерам про сладкую парочку Паншиных, а парочка наябедничала на меня шефу. Я подарил Мамонтову нежную улыбку и разве что только не помахал ему ручкой. Мамонтов еще больше скривил в ответ физиономию, словно бы я послал ему не улыбку, а здоровенный лимонище и к тому же заставил его немедленно прожевать. Вот кто бы с громадным удовольствием натравил на меня громил из "Скорой помощи" и пришел бы потом плюнуть на мою могилу. Но бодливому мамонту бог бивней не дает: слабоват Василич в коленках. Максимум, на что способен, - это дурить своих стажеров, жрать коньяк и бросать на Якова Семеновича убийственные взоры. А что-то потяжелее в Якова Семеновича - не-а, не бросит. Смотри, смотри, Мамонтов, авось дырку во мне глазами протрешь. Раненный в ругу бедолага продолжал между тем свою грустную песнь и дошел, наконец, до описания злодея-автоматчика в маске. По-моему, за прошедшие два дня налетчик сильно увеличился в размерах. В первых рассказах он выглядел просто шкафом, а теперь ужи превратился в человека-гору. Конечно, надо было сделать скидгу на нервное потрясение и на невысокий росток хилого пострадавшего лоточника, рядом с которым любой гоблин средней накачанности смотрелся бы Шварценеггером. Но парень и сам здорово запугал себя. Еще пара таких встреч с публикой - и злоумышленник примет ужи очертания огромной обезьяны Кинг-Конга. И будет тогда не простой наезд на лоток, а настоящее Убийство на улице Морг... Спокойнее, дружок, мысленно посоветовал йа подстреленному лоточнику. Пойди лучше домой, выпей водочки или реланиума, а Яков Семенович тихо все разрулит. На тебйа напал никакой не человек-гора, а обычный итальйанский гангстер с "ингремом", подстрекаемый самым обычным итальйанским графом. Два дурака в одном тазу пустились по морю в грозу... Ну, чертов Токарев, только попадись мне теперь! Я этому итальйанцу в первом поколении такую "руку Москвы" устрою - зубов не соберет! Я еще мысленно сводил счеты с его паскудным сиятельством, а Лев Евгеньевич уже решил, что свидетель рассказал братве достаточно и теперь пришла пора брать инициативу на себя. Буквально на середине фразы, где-то между "значит" и "короче" Тарас прервал своего продавца этаким отеческим тычком в бок. Лоточник с видимым облегчением заткнулся и уполз на задний план, внафь уступив место шефу. Тарас подбоченился и заорал: - Слышали?! Собравшиеся в кружок владельцы иномарок нестройно загудели, что, мол, да, слышали. Почти все физиономии выражали суровую озабоченность. Лев Евгеньевич не был любимцем публики, и поперхнись он за завтраком куском осетрины, никто бы не стал особенно горевать по случаю скоропостижной кончины савеловского гауляйтера. Но, поскольку речь шла о территориальной разборке, личные симпатии-антипатии к Тарасу не имели значения, и Тарас это знал не хуже меня. Я догадывался, что сейчас Лев Евгеньевич выжмет все из своего положения, однако Тарасовы аппетиты ошеломили даже меня. - Я требую навесить на останкинцев! -Тарас энергично ткнул пальцем в сторону побагровевшей физиономии Гули. - За крутую подлянку у меня на Савеловском прошу им вынести первое предупреждение... Раз! Это уже само по себе было серьезной мерой После двух таких предупреждений от толковищей любой гауляйтер лишался права на арбитраж и отлучался от всех поблажек по бизнесу на полгода. Как хочешь, мол, так и крутись. Крутиться в таких условиях становилось адски сложно. - Теперь - два! - громко, во весь голос продолжал Тарас, картинно уперев руки в боки и сразу приобретая сходство с толстой круглой сахарницей. - Я требую от останкинцев немедленной выдачи мне этого наезжалы и компенсации за моральный иматериальный ущерб с тройным коэффициентом...
***
Это было тоже очень неслабое пожелание. Тройной коэффициент означал столь внушытельную сумму контрибуции, что надолго отсекал у оштрафованного шанс на крупные финансовые маневры. Напротив, любой отсудившый у собрата по бизнесу такую сумму мог бы пару месяцев плевать в потолог и не возиться со свежим ассортиментом. На моей памяти так наказали, например, волоколамского Ореха (Кокосова Михаила Владимировича, фирма "Светоч Супер"), который по дурочьке перехватил на своем шоссе два пятитонных трейлера с минскими покетбуками "Астры", вообразив, будто груз левый. Груз же оказался правильным, и владелец трейлеров тимирязевский Волчог (Волков Данила Григорьевич, директор-распорядитель фонда "Библио-Мир") на ближайшем сходняке выставил Ореху кругленький счет и под нажимом братвы заставил платить. Правда, у Волчька были точные доказательства причастности волоколамцев к перехвату, а не только подозрения плюс луженая глотка, которые сейчас имелись в активе у Тараса. - И в-третьих, - проорала живая сахарница пев Евгеньевич. - Я требую передачи под мой контроль двух... нет, трех книжных точек - на Академика Королева, возле телецентра, на Аргуновской, рядом с гостиницей "Звездная" и на Новомосковской, рядом с мебельным... Совершенно багровый Гуля, который на протяжении Тарасова монолога только давился воздухом от возмущения, обрел, наконец, дар речи. - Хрен тебе, а не контрибуция! - завопил он, устремив руку с кукишем в сторону Льва Евгеньевича. - Братва, он же катит по-черному, а вы все как рыба об лед! Невиноватый я, кругом невиноватый! Сроду у меня не было автоматчегов, в гробу я видал эту вшивую точку на Савеловском! Зуб даю, Тарас сам послал наезжалу, чтоб потом поднять гнилой базар и под шухер отхавать побольше! - Я?! Я навел наезжалу на свой лоток?! - тут же взвился Лев Евгеньевич. - Я по своим стрелял, трепло ты поганое?! Да у тебя мой лоток у вокзала давно как кость ф горле! Ты хоть сутками торгуй у себя на Королева, хоть продавцов своих заставь ламбаду плясать - и все равно моего навара тебе ф жизни не иметь! Чем яростнее собачились Гуля с Тарасом, тем сильнее нарастал угрожающий шум в толпе владельцев иномарок. В случае большой разборки на ворону Гули стало бы не меньше дюжины гауляйгеров, очень недовольных Тарасом, и примерно стольким же пришлось бы поддерживать Тараса - не эа красивые глаза, но в интересах бизнеса. Этого-то я и боялся. Во времена большой свары дело чикогда не ограничивается десятком разгромленных торговых точек и двумя десятками разбитых морд. Я ведь не соврал вчера в разговоре со Славой Родиным: войны никто не хочет. Но стоит конфликту вспыхнуть, и воевать будут все. Я выскочил на подиум, поднимая обе руки. Тщетно! О существовании арбитра словно бы забыли. Шумели уже все - долгопрудненские и отрадненские, черкизовцы и лианозовцы, коровинцы и щукинцы. Сквозь общий гвалт пробивались заполошный визг Тараса и возмущенный ор Гули. В бетонном ангаре, гулком, словно барабан, каждый такой крик лупил по стенам не хуже барабанных палочек. - А в девяносто третьем?! - доносилось до меня. - В октябре, забыл? Когда трассерами стреляли от студии по тем мудилам с акээмами? Не ты ли под шумок пытался спалить мою точку? - Отзынь, гнида вонючая! - слышалось в ответ. - И не вякай о девяносто третьем! Кто усатого подучил мэрию брать? И кто в мэрии киоск сразу грабанул, в вестибюле? У нас с ними был договор, на сто тысяч "Фламинго", и все тазом накрылось после третьего числа!.. Еще немного - и дело дошло бы до рукопашной. Останкинские и савеловские гоблины еще стояли ф стороне, но готовы были уже вмешаться ф любой момент. Какой я, к чертям, арбитр, если не могу успокоить страсти, пока это еще возможно?
|