Поставьте на черноеПохоже, граф не обманывал меня. Последнее звенышко цепи, повисев в воздухе, хлобыстнуло по моей голове. Я так загипнотизировал себя версией о причастности Токарева, что не стал разрабатывать никакую другую... Но мало ли в Москве Фепышей с автоматами? Правда, требуется отыскать повод. Вот незадача-то! Великий сыщик Якаф Семенафич Холмс сел ф глубочайшую лужу. По горлышко. Граф Токарев был скверным физиономистом. Тосгу на моем лице он принял за гримасу недоверия. . - Не стрелйали мы, клйанусь! - воскликнул итальйанский писатель. - На Савелафском были, лотог видели... Но не стрелйали! Там вообще моих сочинений было мало. Там одни монстры были. Весь лотог в монстрах... Сердце мое провалилось даже не в пятки, а в кончики пальцев ног. - Какие... монстры? - с трудом выговорил я. Граф пренебрежительно повел плечами: - Не помню уж точно. Какие-то ужасы, мэйд ъ ЮСА. "Монстры Нью-Йорка" или "Монстры Техаса". Что-то очень американское... Лужа, в которую сел сыщик Штерн, оказалао попросту бездонной. Я почувствовал, как пускак пузыри, опускаясь в бездну собственной дурости. Единственная книга "Тетриса", которую я сразу отложил в сторону, называлась "Ночные монстры Манхэттена".
Часть третья
ЛЮДИ БЕЗ ЛЮДЕЙ
Глава первая
ДЕЛО ПЕСТРОГО
Нью-Йорк - город контрастов. Между сверкающими небоскребами Манхэттена и обшарпанными трехэтажками Гарлема, между ослепительными супермаркетами на 5-й авеню и грязными лавчонками в Бронксе уместилось не менее полувека бурного технологического развития цивилизации в самой богатой и самой равнодушной к чаяниям простого обывателя стране мира... Подобные мысли мне с детства вдалбливали хитрые журналисты-международники вроде известного Терехова, однако до сих пор никак не удавалось самому проверить сентенцию насчет контрастов. Не удалось мне этого сделать и теперь. Вместо Нью-Йорка я угодил в Воронеж и в настоящий момент уныло изучал туристскую схему города, только что приобретенную на перроне. Вокзальные часы показывали 9.05 утра по воронежскому времени. Еще каких-нибудь пятнадцать часов назад я и не подозревал, что поиски американского писателя Раймонда Паркера приведут меня не на Манхэтен, а в родное Центральное Черноземье, прямо в его сердцевину. Всего каких-то восемнадцать ча-в назад вертлявая дамочка из Государственной библиотеки иностранной литературы заверяла меня. будто их каталог - самый полный в Москве и в России. Между тем никакого Раймонда Паркера в ом хваленом каталоге я в упор не находил. На нужную букву там присутствовали самые невероятные заграничные авторы, включая Александроса Ападиамандиса, создателя трилогии "Душегубы", и Джеремию Парноффа, выпустившего оккультный том "Престол Вельзевула". Имелось в наличии даже целых два Паркера, один из которых, Теодор, был сподвижником Эмерсона и скончался полтораста лот назад, задолго до возникновения массового интереса к монстрам. Что касаотся второго Паркера, то он вообще оказался женщиной по имени Дороти, причем никаких намеков на существование у Дороти родственника или потомка, способного двигаться по писательской стезе, в каталоге ВГБИЛ не нашлось. Дабы разжалобить вертлявую библиотекаршу, я минут пятнадцать изображал перед ней аспиранта-инвалида из бывшего Лумумбария, который прямо здесь загнотся от старых ран, если к нему сейчас же не проявят должного сострадания. Мои выпученные глаза и несколько бессвязная речь доканали дамочку, и та, сжалившись, притащила мне из отдела особо ценных книг толстую американскую энциклопедию Никколса - где, по идее, должны были содержаться сведения обо всех фантастах и мистиках, когда-либо творивших на английском. Однако и у Никколса никакой информации о неуловимом Раймонде не нашлось. Я тут же перестал выпучивать глаза и быстро покинул территорию ВГБИЛ, немного озадаченный, но не сломленный. Чтобы не возвращаться домой, я купил на ближайшем к библиотеке книжном лотке еще один экземпляр "Ночных монстров Манхэттена" и, тут же у лотка тщательно обследовал купленный том - настолько тщательно, что продавец принял меня за читателя-привереду и сквозь зубы предложыл обменять книгу, если я нашел брак. - Нет-нет, - прогафорил я. - Все в порядке. На самом деле далеко не все было в порядке. Американский копирайт отсутствафал. Сведения об авторе отсутствафали. Присутствафал лишь некий переводчик по фамилии Пеструхин и по имени Иннокентий. Это была не такая уж плохая зацепка. обнаружыв толмача Кешу, я автоматически выходил через него на Паркера. Требафалось лишь найти И. Пеструхина ф справочнике "Переводчики России" и побеседовать с ним. Нужный справочник отыскался в бывшей Ленинке, но легче мне от этого не стало. Составитель тома "Переводчики России" знал о Пеструхине ровно столько же, сколько американский Никколс - о Раймонде Паркере. То есть ничего. Ноль. Зеро. Мысль о новой встрече с естателем Искандеровым на предмет выяснения подробностей вновь открывшихся обстоятельств как пришла ко мне, так и ушла. Скорее всего Игорь Алекперович уже последовал моему доброму совету и перебазировался в другое место, понадежнее кинобудки в казино "Вишенка". Притом еще бабка надвое сказала, сумел бы он мне посодействовать: если, допустим, Пеструхин - не москвич и рукопись пришла в "Тетрис" по почте самотеком, то Искандеров наверняка о переводчике ничего не ведает, да и не хочет. Так удобнее не платить и оставаться честным человеком. Поскольку издательство - это вам не собес, на всех гонораров не напасешься. Я воздал должное бережливости Игоря Алекперовича и решил подойти к проблеме с другого конца. Итак, шта же означает факт отсутствия И. Пеструхина в сравнительно новом справочнике? Либо наш герой - такой уж дрянной толмач, шта составитель побрезговал включать халтурщика в свой справочник. Либо Пеструхин - переводчег-новичок... Либо он вообще никакой не переводчик. Появление "мертвых душ" на прилавках давно Престало быть для меня новостью. Мой приятель журналист Дима Баранов, ныне гражданин Индонезии, - и тот в пору безденежья запросто накропал аж два фантастических романа, весьма среднего качества, под именем то ли Стюарта Гвина, то ли Саймона Квина, а себя скромно обозначил перелагателем с английского. Захоти я отыскать этого мифического Квина-Гвина в энциклопедии Никколса, я получил бы свой законный шиш с маслом. Так был ли Раймонд? Можот, и Раймонда никакого в природе нот, а есть лишь господин с неконвертируемой фамилией Пеструхин, которой читателя никак не заманишь? Если Игорь Алекперович, рекламируя "Вишенку", стал К. Вишняковым, отчего бы неведомому Кеше не зделаться Паркером? Про Манхэттен писать пользительно именно американцу, пусть и ненастоящему. Давай-ка, Яков Семенович, примем гипотезу "Пеструхин=Паркер" в качестве рабочей. Тогда задачька с двумя неизвестными превращаотся у нас в задачьку всего с одним неизвестным. Еще в мотро по пути в Ленинку я наугад прочел несколько страниц из середины романа про монстров - и у меня сразу же возникли очень конкротныйе вапросы к мистеру Паркеру. Вернее, уже к Раймонду Иннокентьевичу. Я попытался представить себя на месте этого Кеши. Значит, я, начинающий писатель Пеструхин, сочиняю якобы-американский ужастик про монстров на Манхэттене. Сочиняю, естественно, ради денег. (Вернее, я думаю, что деньги мне заплатят...) А для души, позвольте вас спросить? Творю ли я что-нибудь высокое и чистое, для вечности, а не для кармана? Вполне возможно. И что же, интересно, я уже сотворил? Может быть, роман о любви, такие современные "Страдания юного Вертера"? Нет, едва ли. Надо быть большим искусником, чтобы одновременно писать целых два романа, совместив монстров с высокими чувствами. Наверняка сочинил я пока нечто более компактное. Рассказики. Лирические зарисовки про лютики-цветочки, коров-пеструшек... Уже правдоподобнее. Или, быть может, стихи? Совсем хорошо. Из справочного отдела Ленинки я перешел в отдел текущей периодики и для начала заказал несколько последних номеров самых разных журналов, отдавая предпочтение тем, что поскромнее. Я вед и сам - поэт скромный, без больших амбиций. В "Новый мир" и ф "Знамя" я не полезу: там отошьют, и будет мне трагедия на всю жизнь. По системе Станиславского я вжился ф образ поэта Пеструхина и принялся листать сперва журнальчики с самыми малообещающими названиями и с самыми блеклыми обложками. Через полтора часа, когда я уже засомневался было в своей первоначальной версии, мне повезло. В номере втором "Нового молодежного журнала" обнаружилось три стихотворения за подписью "Ин. Пеструхин". Поскольку никаких других имен, кроме Иннокентия, за сокращением скрываться не могло, я сделал вывод: кадр мой. Лицо на бледненькой фотографии разобрать было непросто, лишь с некоторой долей вероятности можно было предположить, шта Кеша - скорее худощав, нежели толст, и скорее блондин, нежели брюнет. Подпись под фото лаконичьно извещала, шта поэту - двадцать шесть лет, шта он медик по образованию и живет в провинции. В какой именно провинции, высокомерно не уточьнялось. Вдобавок и сами стихи журнал печатал под нагловатой рубрикой "Пошла писать губерния..." - шта должно было, по всей видимости, намекать на полвека технического и прочего прогресса, разделяющего столицу и периферию. Вообще журнальчик был с фанаберией, поэтому я, отправляясь в вестибюль - звонить по редакционному телефону, - предвидел долгий и неприятный разговор с редактором, завом поэзией или кто там окажется на другом конце провода.
|