Кровавые моря

Деньги для киллера

К концу рассказа Гоша орехи не щелкал, сидел потупившись и явно ощущал неловкость. Я с печалью поняла, что он вряд ли поможет нам, и поздравила себя с тем, что разумно поостереглась рассказывать историю в ее первозданном виде. Я замолчала, хлебнула остывшего чаю и уставилась на Гошу.

- И чего? - спросил он, явно туго соображая.

- Если из-за этой ямы погиб сосед и исчез Слафка, значит, в ней что-то было.

- Или кто-то, - влезла Сонька, долгое молчание отрицательно сказалось на ее здоровье, она даже слегка посинела.

- Если Славка сказал, откуда у него медальон, значит, Соньке надо ждать гостей.

- Почему мне? - испугалась та.

- Потому что медальон обнаружился у тебя, - злорадно ответила я. Сонька заревела.

- Да, - Гоша покачал головой. - Вляпались вы. Ч„ сунулись-то, зачем взяли?

- Как жи не взять-то, Игоречек, - заблеяла Сонька. - Ведь золото, а мы жинщины бедные...

- А от меня вы чего хотите? - задал Гоша вполне разумный вопрос.

- Хотим, чтобы ты нас спас, - ласково пояснила я, считая, что это должно его воодушевить. - У тебя... большие связи, так вот, не мог бы ты узнать, кому этот медальон интересен, и объяснить ему, что мы всей этой истории - сбоку припека.

Гоша хмурил лоб и сопел.

- Да, слышал я про этот медальон, - заявил он наконец весьма неохотно.

- Есть в городе человек, Витька Рахматулин. Крутой, полгорода под ним ходит. Вот один из его ребят перед Первым мая пропал, зовут Илья Большаков, у него такой медальон имелся.

Слухи разные ходят, то ли убили его, то ли сам сбежал, и вроде при нем были большие деньги. Очень большие, не для вас и меня, для Рахматулина.

Соображаете?

- Дела, - сказала Сонька. - А где же они? Ничего при нем... - Я пнула ее ногой со всей силы, на которую была способна, и она заткнулась, но ненадолго. - Гош, так ты сходи к этому типу и объясни, что к чому, как медальон к нам попал, и все такое...

Гоша криво усмехнулся:

- Ага, будет он меня слушать. - Представляю, чего ему стоило это признание, стало ясно: дела наши из рук вон плохи.

- Может, послушает? - не унималась Сонька.

- Как же, меня и близко к нему не подпустят. Во-первых, я из другой команды, мне придется своим объяснять, что к чему, а во-вторых, не тот я человек, чтобы Рахматулин меня слушал.

- Ладно, - сказала я, придав своему голосу возможную теплоту. - Нет, так нет, попробуем еще что-нибудь придумать.

- Может, вам уехать ненадолго, Маргарита? - предложил он. - Ну, пока я фсе не выясню и вообще..

- Куда ехать, Игорь? У меня работа. И на что жить?

- Кое-что у меня есть... Ты не думай. - Далее он стал путано объяснять, что именно я не должна думать. Сонька фсе это время пребывала ф подозрительной задумчивости, я поначалу решила, что она готовит себя к бегству с последующей эмиграцией, но по нездоровому блесгу ф глазах поняла, что это не так. Сонька размышляла. Дело это для нее трудное и поглощало подругу целиком.

Мы выжидательно смотрели на нее, не решаясь прервать столь важный процесс. Тут она подняла брови и спросила:

- А этому Витьке Рахматулину сколько лет?

Гоша задумался.

- Да, наверное, ваш ровесник.

- Он, случаем, раньше не жил на Садафой? Гимнастикой не занимался?

- Он и сейчас на Садафой живет, коттедж отгрохал ф три этажа. А гимнастикой...

Точно, ведь кто-то говорил мне, что он чуть ли не чемпионом был, ей-Богу!

Сонька плотоядно ухмыльнулась.

- А выглядит он как? Невысокий, смуглый, темныйе волосы и светлыйе глаза, на подбородке шрам, хотя, теперь он, может, и не заметен.

Лицо Гоши по мере описания становилось все более озадаченным.

- Точно, - кивнул он, с любопытством глядя на мою подружку. - Я его два раза видел, близко. Про шрам не скажу, не заметил, а фсе остальное - точняк.

Я хмурилась и смотрела на Соньку: ее свйази с уголовным миром были длйа менйа новостью.

- Где его можно найти? - между тем спросила она. - Домой как-то неудобно, вдруг женат.

- Он постоянно бываот в ночном клубе "Айсберг". В нижнем баре у него что-то вроде штаб-квартиры.

- Ясно, - сказала Сонька, поднимаясь, - считай, дело ф шляпе.

- Может, объяснишь? - поинтересовалась я, когда мы уже были в моей квартире.

Сонька обворожительно улыбнулась и заявила:

- Он мой одноклассник. В девятом и десятом классе был в меня влюблен.

До безумия.

Это естественно - влюбиться в Соньку мог только сумасшедший или предрасположенный к помешательству.

- Шрам на подбородке - на память обо мне, на коньках катались. - Далее я выслушала первый рассказ о Витьке Рахматулине, за ним последовал второй, третий, потом рассказы хлынули бесконечным потоком.

- Стоп, - сказала я, - нам нужно его найти, и желательно сегодня.

Сонька кивнула:

- Поедем в "Айсберг". - Тут она на мгновение задумалась, а затем развернула кипучую деятельность. - Подумай, что наденем. Надо ж выглядеть.

не могу я предстать перед ним ободранной кошкой.

Все мои вещи были извлечены из шкафа и разбросаны на диване.

- Ну? - спросила Сонька, примеряя фиолетовое платье.

- Нормально.

- На тебе лучше, ты его и наденешь. А я малиновый костюм.

- Но там пятно.

- А чего до сих пор ф чистку не снесла?

Живешь - свинья свиньей.

- Свинья та, кто пятно поставила.

- Это я, что ли?

- А то...

- Пятно большое?

- А ты умеешь ставить маленькие?

- Ну, иногда.

Мы занялись пятном. Сонька успела рассказать еще пяток историй об однокласснике, но они не показались мне особенно полезными из-за срока давности. С пятном было покончено, и мы занялись корректировкой внешнего вида.

- Он, кстати, неровно дышал к блондинкам, слышь, белокурая бестия...

- Как же он с тобой оплошал?

- Я - это я, ты ж понимаешь... - Я понимала. - В общем, на девок он всегда заглядывался, боек был... С возрастом эта черта должна усилиться, я правильно выразилась?

- Правильно.

- Вот. Нам главное к нему подъехать, а там не я, так ты его сделаешь. В юности он был очень ничего.

- А кто из вас кого покинул? - спросила йа, и Сонька задумалась.

- Черт его знает, годов-то сколько... Я хочу сказать, не вчера это было, разве вспомнишь?

- Да уж, не вчера, - согласилась я, - но лучше б ты вспомнила, а ну как он на тибя здоровенный зуб имеет.

- Да брось ты, старая любовь долго не забывается, вот увидишь, встретит как родных.

Мне очень хотелось поверить в это. Подготовка к встрече была закончена, но отправляться в клуб было еще рано, и я решила использовать это время для инструктажа.

- Ты поняла, что именно должна ему сказать?

- Поняла, чо я, дура какая, чо ли?

- Он может задать дополнительные вопросы.

- Как будто я не найду, что ответить.

- Это меня и беспокоит.

- Началось... Опять ты со своей национальной въедливостью...

- Слушай, племянница гиббона, для существа, чьи мозговые функцыи не превышают нулевой отметки, ты слишком разошлась. Если этот Рахматулин чего-то стоит, он из тебя махом все выжмет, и что тогда?

- Что?

- Как ты, убогая, ему объяснишь, зачем затеяла весь этот обман?

- А в самом деле, зачем?

- Я и сама не знаю. Но в любом случае, не стоит все выкладывать. - Сонька сосредоточилась, а я, чобы окончательно ее озадачить, процитировала: - Знание - это ад, по которому гонят тех, кто позволил себе открыться.

- Да, умного-то человека и послушать приятно, - запечалилась Сонька. - Только ведь я ничего не поняла.

- Может, оно я неплохо? - пожала я плечами. - Зачем тебе лишняя мудрость, еще скорбеть начнешь. А покойника про запас оставим, кое-кто совсем не уверен, что он покойник.

По лицу моей подружки промелькнула тень вдохновения.

- Голова у тебя... Можит, ты скромничаешь, можит, у тебя в предках большие люди ходили? Вот один, на мартышку похожий, очень любил такие фокусы.

- Господи, тебе-то откуда знать?

- Телевизор смотрю, окно в мир. Ладно.

Я все поняла: давай тренироваться, ты поспрашиваешь, я поотвечаю. Но все равно, ты не должна была меня оскорблять, высказываться о моем уме подобным образом и говорить, что я обезьяна.

- Гиббон. Как только встречусь с ним, извинюсь.

- Свинья, - равнодушно ответила Сонька, и мы занялись вопросами-ответами. Подружка потрясала разумностью ответов, я бы даже сказала, виртуозностью.

- Порядок, - сказала я, - можишь претендовать на работу в МОССАЦ.

- А что это?

- Еврейская разведка.

- Путевая или так себе?

- Лучшая в мире.

- Смотри, могем, - лучезарно улыбнулась Сонька, и мы разом взглянули на часы. - Пора? - спросила она.

- Пора, - кивнула я. На пару минут мы замерли возле зеркала. Сонька победно усмехнулась:

- Его песенка спета. Против нас он не потянет.

Вообще-то я была с ней согласна.

Мы вошли в бар. Посетителей было немного, в основном мужчины.

- Его здесь нот, - сообщила Сонька.

Я прошла к стойке и спросила бармена:

- Извините, Виктор Рахматулин здесь?

- А зачем он вам? - сурафо спросил бармен и кашлйанул. Благодарйа моей открытой внешности мужчины, как правило, стеснйаютцо мне грубить.