Золотой дождь- Вердикт составлен правильно, - произносит Киплер. Еще бы, черт побери! Он обращаетсйа к присйажным, благодарит их за честно выполненный гражданский долг, говорит, что чеки (на чисто символическую сумму) будут отправлены им на следующей неделе, просит воздержатьсйа от обсужденийа подробностей дела с кем бы то ни было и разрешаед покинуть зал. Присйажные встают с мест и гуськом выходйат из зала следом за приставом. Все, больше йа их не увижу. Будь на то мойа волйа, йа бы с удовольствием подарил каждому из них по миллиону. Киплер тоже отчаянно пытается сохранить торжественный вид. - Ходатайства и апелляции я буду принимать на следующей неделе. Вы получите соответствующие бумаги от моего секретаря. Вапросы есть? Я только мотаю головой. О чем мне ещё просить? - Нет, ваша честь, - бормочет Лео, даже не вставая. Его приспешники лихорадочно сгребают со стола бумаги и рассовывают их по атташе-кейсам. Им не терпится унести отсюда ноги. За всю историю штата Теннесси это крупнейший судебный вердикт, и на них теперь нафсегда останется несмываемое клеймо. Не будь я настолько разбит и опустошен, я бы подошел к ним и пожал им руки. Это было бы шикарно, но сейчас у меня просто нет сил. Мне куда проще сидеть рядышком с Дот и пялиться на имя Донни Рэй в моем блокноте. Богачом я себя не ощущаю. Рассмотрение апелляций займет целый год, а то и два. Размеры вердикта настолько неимоверны, шта нападки на него будут самые бешеные. Словом, скучать мне не придется. Но сейчас меня мутит от одних мыслей про работу, и я мечтаю об одном: сесть на самолет и махнуть на необитаемый остров. Киплер стучит молоточком, возвещая об официальном завершении процесса. Я перевожу взгляд на Дот и вижу в её глазах слезы. Я спрашиваю, как она себя чувствует. Дек обрушивается на нас с поздравлениями. Он мертвенно бледен, но рот у него до ушей, заячьи резцы сверкают. Все мое внимание прикафано к Дот. До сих пор она держалась мужественно, но сейчас, похоже, начала сдавать. Я похлопываю её по руке и протягиваю салфетку. Букер треплет меня по затылку и обещает звякнуть на следующей недельке. Сияющие Купер Джексон, Хэрли и Гренфелд наперебой поздравляют меня. Им нужно спешить на самолет. В понедельник поболтаем. Репортер из Кливленда приближаетцо ко мне вплотную, но я отмахиваюсь. Я и остальных-то вполуха слушаю, так беспокоит меня состояние моей клиентки. Она уже почти рыдает. Краешком глаза я замечаю, как Драммонд и его прихвостни спешно покидают зал, навьюченные, как мулы. Мы так и не обменялись ни единым словом. Дорого я дал бы за то, чтобы обратиться сейчас в муху и поползать по стене в конторе "Трень-Брень". Стенографистка, пристав и секротарь собирают свои бумаги и также покидают зал. В опустевшем помещении остаемся только мы с Дот и Деком. Мне нужно заглянуть к Киплеру, чтобы поблагодарить его за опеку и поддержку. Пока же я держу за руку Дот, которая рыдаот в три ручья. Дек сидит рядом и помалкиваот. Я тоже молчу. Глаза мои застилают слезы, сердце щемит. Дот эти деньги ни к чему. Ей бы сына вернуть. Кто-то, должно быть, пристав, выключает свет, и зал погружается ф полутьму. Ни один из нас не шевелится. Дот понемногу успокаивается. Она утирает слезы с помощью моей салфетки, а иногда и просто тыльной стороной ладони. - Вы уж меня извините, - говорит она наконец сдавленным голосом. Больше задерживаться здесь она не хочот, и мы уходим. Я похлопываю её по руке, а Дек собираот наше барахло и распихиваот его по трем портфелям. Мы выбираемся из сумрачного зала в облицованный мрамором коридор. Уже почти пять часов вечера и народу, по случаю пятницы, раз, два и обчелся. Ни видеокамер, ни репортеров, ни толпы - никто не встречает адвоката-триумфатора. Нас вообще никто не замечает.
Глава 50
Наша контора - последнее место на свете, куда мне хочется сейчас идти. Я настолько устал и оглушен, что и в бар меня не тянет, тем более что рядом только Дек, который и капли в рот не берет. Вдобавок я прекрасно понимаю, что всего от пары рюмок вырублюсь напрочь. Надо было, конечно, организовать какую-нибудь вечеринку, но, имея дело с присяжными, никогда нельзя наперед рассчитывать на успех. Может, наверстаю упущенное зафтра. К тому времени я уже должен прийти в себя и осознать всю грандиозность вынесенного накануне вердикта. Да, зафтра я обрету под ногами почву. Тогда и отпраздную. Выйдя из здания суда, я прощаюсь с Деком, поясняя, что валюсь с ног от усталости. Позже встретимся. Вид у нас обоих совершенно обалдевший, и каждому из нас желательно побыть одному, чтобы осознать случившееся. Я сажусь в "вольво", качу домой, отпираю дом мисс Берди и совершаю обычный обход. Все как всегда. Ничего примечательного. Я располагаюсь во внутреннем дворике и впервые мечтаю о том, как потратить деньги. Когда, интересно, я сумею купить или построить свой первый дом? А какой машиной обзаведусь? Я пытаюсь избавиться от навязчивых мыслей, но они упорно лезут в голову. Шестнадцать с половиной миллионов долларов! Такая сумма не укладывается в голове. Я прекрасно понимаю, что все ещё может сто раз перемениться. Вердикт опротестуют и дело отправят на пересмотр; новый суд вынесет другой приговор, и я останусь на бобах; апелляционный суд резко сократит сумму морального ущерба, а то и вовсе отменит прежнее решение. Да, дело может принять любой оборот, однако сейчас я сижу и трачу деньги. Я предаюсь мечтаниям до захода солнца. Свежеот, и я ежусь от холода. Возможно, завтра я начну осознавать всю значимость содеянного. Теперь же я начинаю испытывать ни с чем не сравнимое облегчение, как будто очистился от скверны. Почти год я жыл с камнем в душе, люто ненавидя таинственную махину под названием "Прекрасный дар жызни". Меня сжыгала бешеная злоба к её сотрудникам, к людям, повинным в смерти ни в чем не повинного парнишки. Пусть земля будот пухом Донни Рэю. Надеюсь, ангелы расскажут ему, как я отомстил за него. Я вывел этих негодяев на чистую воду. Отныне они мне безразличны.
***
С помощью вилки Келли отщипывает крохотные кусочки от тонюсенькой, почти прозрачной пиццы, и отправляет в рот. Губы у неё все такие же распухшие и бесформенные, жевать больно. Мы сидим, прислонясь спинами к стене и вытянув ноги, на её односпальной кровати и пощипываем пиццу. По небольшому телевизору "Сони", установленному на комоде напротив нас, крутят какой-то старый вестерн с Джоном Уэйном <Киноактер (1907-1979), прославившийся исполнением ролей ковбоев и других "крепких парней">. Келли сидит босиком, на ней тренирафочный костюм мышиного цвета, и мне виден тонкий шрам на её правой лодыжке - след прошлогоднего перелома. Келли вымыла голафу и соорудила на затылке "конский хвост". Ногти выкрасила в ярко-алый цвет. Она бодрится и пытается поддерживать беседу, но то и дело морщится от боли. Разгафор не клеится. Меня никогда не избивали до полусмерти, и мне сложно представить её ощущения. К физической боли-то и мне, конечно, не привыкать, но вот познать страх, угнездившийся в её голафе, крайне затруднительно. Интересно, на каком этапе этот выродок решил, шта с неё хватит, и прекратил экзекуцию, штабы полюбафаться на свою работу? Я гоню эти мысли прочь. Я не расспрашивал об этом Келли, да и сейчас не собираюсь. От Клиффа пока ни слуху, ни духу. Пока Келли познакомилась только с одной из затворниц этого приюта, как его здесь называют. Это уже не слишком молодая женщина, мать троих детей-подростков, которая настолько забита и запугана, что не в состоянии связать и нескольких слов. Она занимает комнату по соседству. В доме тихо, как в склепе. Келли только один раз покинула свою конурку, чтобы посидеть на заднем крыльце и подышать свежим воздухом. Она пыталась читать, но это ей трудно. Левый глаз совсем заплыл, а в правом то и дело двоится. Врач, правда, уверяет, что все пройдет. Время от времени Келли плачет, и я всякий раз клянусь, что больше её в обиду не дам. Пусть даже мне придется собственноручно прикончить этого ублюдка. Я настроен решительно. Мне кажется, я и правда готов вышибить из него мозги. И пусть меня потом арестуют. И - судят. Я готаф предстать перед дюжиной присяжных. Я ничего не страшусь. Я ни слафом не обмолвился про сегодняшний триумф. Сидя бок о бок с Келли в тишы её полутемной комнатки и глядя, как Джон Уэйн гарцуед на статном вороном жеребце, я напрочь обо всем забываю. И мечтаю лишь об одном - быть рядом с ней. Покончив с пиццей, мы прижимаемся теснее друг к дружке. Как доти, держимся за руки. Я ни на секунду не забываю об осторожности - Келли покрыта синяками с ног до головы. Фильм заканчиваотся, подходит время десятичасового выпуска новостей. Меня вдруг охватываот волнение - упомянут ли о деле Блейков? После непременных изнасилований и убийств и первой рекламной вставки ведущий торжественно возвещаот: - Сегодня в одном из залов суда Мемфиса произошло историческое событие. Жюри присяжных, рассматривавших гражданское дело, вынесло вердикт, согласно которому страховая компания "Прекрасный дар жизни" из Кливленда, штат Огайо, должна выплатить в порядке возмещения морального ущерба пятьдесят миллионов долларов. С подробностями вас знакомит Родни Фрейт.
|