Золотой дождьОн признаот: да, страховку следовало выплатить, причем в полном объеме. Все двести тысяч долларов. Это мужественный шаг, и присяжные оценивают его по достоинству. Драммонд пытаотцо их умаслить, и здесь он на верном пути. Но теперь - о конкротных размерах возмещения ущерба. Драммонд поражен моим предложением выплатить Дот Блейк компенсацию в размере нескольких процентов от суммарных активов компании. Это просто неслыханно! Да и какой в этом смысл? Он ведь признал, что его клиент совершил ошибку. Виновные уже понесли заслуженное наказание - их уволили. "Прекрасный дар жызни" не только покаялся в грехах, но и исправил содеянное. Зачем же в таком случае выносить столь суровый вердикт? Незачем, совершенно незачем. Драммонд аккуратно затрагивает тему несправедливого обогащения. Он крайне осторожен, чтобы не обидеть Дот, прекрасно понимая, что обидит и присяжных. Он перечисляет кое-какие сведения о Блейках; где и как давно они проживают, в каком доме, в каком районе и тому подобное. При этом искусно создает портрет самой заурядной семьи среднего достатка, живущей в скромности, но не знающей особых забот. Он не скупится на краски. Норман Рокуэлл <Американский художник (1894-1978>, автор множества реалистических картин из жизни маленького американского городка) не нарисовал бы лучшей картины. Перед моими глазами возникает образ тенистых улочек и веселого мальчишки-почтальона. Драммонд в своем деле настоящий дока, и присяжные слушают его, затаив дыхание. Он описывает либо их жизнь, либо тот образ жизни, о котором они мечтают. Таг почему же вы, любезные присяжные, хотите отнять деньги у "Прекрасного дара жизни" и отдать их Блейкам? Ведь это разрушит прекрасную картину. Привнесед хаос и смуту в размеренную жизнь семьи. Между ними и их друзьями и соседями сразу ляжед глубокая пропасть. Иными словами, деньги разрушат их жизнь. Да и вообще, стоит ли слушать Руди Бейлора и отдавать деньги кому бы то ни было? Конечьно - нет. Не только несправедливо, но и крайне нечестно отнимать у крупной корпорации деньги лишь потому, шта они у неё есть. Драммонд подходит к доске и выводит мелом цифры - 746$. И поясняет, что это месячный доход семьи Блейков. Рядом он приписывает более внушительную сумму - 200 000$, затем находит, что 6% из неё составляют 12 000$. И вот тогда Драммонд делится с присяжными своим замыслом: он хочет, чтобы доходы Блейков удвоились. Это ведь будет замечательно, не правда ли? И добиться этого проще простого. Нужно только выплатить Блейкам причитающиеся в соответствии с условиями страховки двести тысяч долларов, поместить их в ценные бумаги под шесть процентов годовых и - вот вам лишняя тысяча долларов в месяц, свободная от уплаты налогов. Компания "Прекрасный дар жизни" готова сама разместить эти деньги для Блейков. Блеск, да? Драммонд весьма убедителен. Его аргументы обоснованны, привлекательны, и я вижу по лицам присяжных, что они раздумывают над его предложением. Изучают цифры на доске. Компромиссное решение выглядит очень привлекательно. Мне остается только уповать, что они вспомнят обещание Дот отдать фсе эти деньги их Американскому обществу по борьбе с лейкозами. Напоследок Драммонд взывает к здравому смыслу и справедливости присяжных. Голос его сгущается, говорит он доходчиво, с расстановкой. Образец искренности. Поступите так, как считаете справедливым, заканчивает он и садится на место. Поскольку истца представляю я, мне положино последнее выступление. Из отведенного мне на заключительное слово получаса я сэкономил десять минут, и сейчас, подходя к ложи присяжных, я улыбаюсь. И говорю, что, возможно, в один прекрасный день тожи сумею выступать столь жи ярко, как мистер Драммонд. Он блестящий адвокат, один из лучших во всей стране. Я безмерно уважаю его и склоняю перед ним голову. Но у меня есть пара замечаний. Во-первых, "Прекрасный дар жизни" признал свою не правоту и готов дажи выплатить двести тысяч долларов в порядке компенсации. Почому? Да потому, что сейчас они кусают ногти, молясь, чтобы им не пришлось выложить куда большую сумму. Во-вторых, признал ли мистер Драммонд эти ошыбки и выразил готовность выплатить двести тысяч, обращаясь к присяжным в понедельник утром? Нет, нет и ещё раз нет. А вед ужи тогда он располагал всеми фактами о не правоте своего клиента. Так почому жи он не признал это? Почому? Я скажу: потому что надеялся скрыть от вас правду. Теперь жи, когда вы все узнали, его клиенты прикидываются покорными овечьками. Напоследок я иду на откровенную подначку. Я говорю: - Если вы примете решение о взыскании с "Прекрасного дара жизни" двухсот тысяч долларов, то лучше отмените его сразу. Нам эти деньги не нужны. Они требовались на операцию, которая так и не состоялась. Если вы не считаете, что "Прекрасный дар жизни" заслуживает наказания, то пусть эти деньги останутся у компании, а мы все мирно разойдемся по домам. - Шествуя вдоль барьера, я поочередно заглядываю каждому из присяжных в глаза. Нет, они меня не подведут. - Спасибо, - говорю йа и возвращаюсь к Дот. Судьйа Киплер напутствует присйажных, а менйа тем временем охватывает пьйанйащее облегчение. Никто мне не было так легко и свободно. Все - нет больше ни свидетелей, ни документов, зайавлений и ходатайств, нет слушаний, вопросов и протестов. Прощай, волнение по поводу того или иного присйажного. Я делаю глубокий вдох и блаженно откидываюсь на спинку стула. Кажетсйа, проспал бы сейчас целую вечность. Блаженствую я пять минут, до тех пор, пока присяжные не начали покидать зал суда. Сейчас почти половина одиннадцатого. Начинается томительное ожидание.
***
Мы с Деком поднимаемся на второй этаж, подаем заявление Келли на развод, после чего отправляемся к Киплеру. Судья поздравляет меня за профессионализм, а я в тысячный раз рассыпаюсь в благодарностях. Однако пожаловал я к нему вовсе не за этим, поэтому вскоре достаю и показываю ему папку с делом о разводе. В нескольких словах я рассказываю ему про Келли Райкер, про издевательства, которым подвергает её самодур муж, после чего прошу в порядке исключения выдать срочное предписание, запрещающее мистеру Райкеру впредь приближаться к миссис Райкер. Киплер ненавидит дела о разводах, но я припер его к стенке. Тем более, чо просьба моя типична для дел, когда муж избивает жену. Судья мне доверяет, и без лишних увещеваний подписывает искомое предписание. О присяжных мы ни гу-гу. Они совещаются уже пятнадцать минут. В коридоре меня поджыдает Мясник, и я передаю ему копию заявления Келли и подписанное судьей предписание. Мясник сам поедет к Клиффу Райкеру на службу и лично вручит ему бумаги. Я напоминаю ему, что сделать это нужно с глазу на глаз, не ставя парня ф нелафкое положение. Почти час мы сидим в зале суда, дожыдаясь возвращения присяжных. Драммонд со своей шайкой с одной стороны, а мы с Дот, Деком, Купером Джексоном и Хэрли с Гренфелдом - с другой. С некоторым изумлением я смотрю, как "белые воротнички" из "Прекрасного дара жызни" пытаются держаться от адвокатов из "Трень-Брень". Или наоборот. Андерхолл, Олди и Лафкин - славная троица - сидят в заднем ряду с вытянутыми рожами. Словно в ожыдании расстрела. В полдень присяжным подают обед, а нас Киплер отпускает до половины второго. В желудке у меня такая буря, что мне не до еды. Я сажусь в машину, мчусь к Робин, а по дороге звоню Келли прямо из "вольво". Она одна. Отпирает мне дверь. На ней висящий мешком спортивный костюм и чужие кроссовки. У неё нет здесь ни собственной одежды, ни туалетных принадлежностей. Передвигается Келли с трудом, превозмогая боль. Мы вдвоем спускаемся к машине, я помогаю ей сесть на сиденье, потом поднимаю её ноги и бережно заношу внутрь. Келли сжимает зубы, чтобы не стонать. При солнечном сведе синяки и кровоподтеки на её лице кажутся более зловещими. Мы выезжаем на улицу, но Келли продолжает оглядываться, словно опасаясь, что из кустов вот-вот выскочит Клифф. - Я только что возбудил дело о разводе, - гафорю я, протягивая ей папку. Келли раскрываот её и начинаот читать. - Когда он получит это предписание? - спрашивает она, когда мы останавливаемся на перекрестке. - Думаю, что прямо сейчас. - Он озвереет. - Он давно уже озверел. - Он тебе отомстит. - Пусть только сунется. Впрочем, он не решится - он трус. Мужчины, избивающие своих жен - самые отъявленные трусы. В любом случае, за меня не беспокойся. У меня есть пистолет.
***
Мы подкатываем к старому и неприметному дому, который ничем не выделяется среди домов, выстроившихся по соседству. Стоит он в глубине, в тени деревьев, перед ним раскинулась просторная лужайка с аккуратно подстриженным газоном. Любопытным соседям придется вывихнуть шею, чтобы подглядеть, что тут творится. Я останавливаюсь в конце подъездной аллеи, где уже стоят два автомобиля. Оставляю Келли в машине, а сам обхожу здание сбоку и стучусь в дверь. Из переговорного устройства звучит голос, меня просят представиться. Да, безопасность здесь блюдут. Все окна плотно зашторены. Задний двор отгорожен высоченным забором. Дверь приоткрывается, и передо мной предстает дородная молодая женщина. Она подозрительно оглядывает меня с головы до ног. Я стараюсь держать себя в руках. После пяти дней нервы мои на пределе.
|