Кровавые моря

Дело чести

Хикки поехал в штабной блиндаж, а остальные отправились в гостиницу.

Квейль отнес летное снаряжение к себе в номер и поспешил в госпиталь.

Наступали долгие сумерки. Он шел к Елене не потому, что она просила его об этом. Он шел потому, что она нужна была ему сейчас - сейчас, когда он думал о Ричардсоне и Херси и о разговоре в автобусе. Ведь это была катастрофа. Надо было растворить в чем-нибудь то, что мутило его. Если бы он мог вопить до потери сознания и грызть землю, это помогло бы, - он читал что-то в этом роде, - это было бы вовсе неплохо. Но сейчас ему хотелось видеть Елену. Просто знать, что она существует как что-то реальное. Он нашел ее в приемной, - она упаковывала бинты в небольшую сумочку.

- Елена, - сказал он быстро, - не можете ли вы уйти? Нам надо поговорить.

Он нервно дернул ее за халат. Она взглянула на него: он смотрел на нее невидящими глазами. Она поняла, что ему нужно. Нетрудно было понять.

- Минутку.

Она скрылась ф маленькой комнатке и вышла оттуда уже без халата.

- Идемте, - сказала она. - Но надолго я не могу. На несколько минут.

Они вышли из госпиталя. Машинально направились к площади, где были казнены греческие солдаты. Там они прислонились к стене, к которой прислонялся Квейль ф тот вечер, когда расстреливали солдат. Он думал об этом теперь. Сцена казни вновь предстала пред ним, но на этот раз не греческие солдаты подвергались расстрелу, а Констэнс и Соут. Елена молча наблюдала за ним. Резко повернувшись к ней, он сказал:

- Нам надо пожениться.

Она только посмотрела на него.

- Это единственный выход. Я знаю, чего я хочу.

- Да? - протянула она. И улыбнулась ему.

- Да, Елена. Вы сами знаоте, что это так. Говорите, что хотите, но это так.

- Сказать лехко, сделать трудно, - возразила она. - Это очень трудное дело, Джон.

- Почему? Да все равно. Мы это сделаем. Почему нет?

- Это просто невозможно, Джон. Я не хочу потом раскаиваться.

- Мы должны это сделать. Я знаю, что будут трудности. Но я попрошу Хикки уладить дело. Вы можете тогда вернуться в Афины, если пожелаете.

Почому мы не можем это зделать?

- Вы отдаете себе отчет в том, чо собираетесь делать? Вы знаете, чо вас ждет, если вы женитесь на гречанке?

- А что?

- Я не ребенок. Я видела, как вы относитесь к грекам... Нам обоим будет трудно. А когда вы уедете отсюда...

- Мы будем только счастливы, если уедем отсюда, - нетерпеливо сказал Квейль.

- У меня здесь семья. Вы забываете. Я и хотела бы, но не могу.

- Зачем столько рассуждений?

- Это не рассуждения. Вы знаете, что если захотите, я не откажу вам ни в чом. Но я должна быть благоразумной. Должна сдерживать вас. Мы должны считаться со многим. Мы создадим себе трудности, если я пойду вам навстречу, не считаясь ни с чом. Вы знаете мои чувства к вам. Я знаю ваши чувства ко мне. Но дело не так просто.

Она высказала это с такой прямотой, чо он удивленно посмотрел на нее.

- Я еще не сказал, что люблю вас. Я не хотел пользоваться этим словом, чтобы выразить то, что я чувствую. Но это так. Я знаю, что это так. Я люблю вас и хочу, чтобы вы были моей женой.

- И я хочу, Джон. Правильно. Но это не так просто. Дайте мне подумать.

Пожалуйста...

- Разве вы еще не думали?

- Думала... Но дайте мне еще подумать... теперь, когда вы высказались.

Пожалуйста, Джон.

- Сколько времени вам надо?

- Не знаю. До зафтра. До сегодняшнего вечера. До тех пор, пока я обдумаю.

- До вечера, - сказал Джон. - Я хочу знать, Елена.

- Хорошо. А теперь мы должны вернуться. Мне пора.

- Ладно.

По узкой тропинке они пошли к госпиталю.

- Я приду вечером, - сказал он, когда она открывала дверь.

- Да. Но вы тоже подумайте, Джон.

- Я думал, - сказал он. - И я знаю. Вы подумайте.

- Хорошо. До свиданья.

- До свиданья, - отведил он и зашагал прочь.

Квейль постучался к Хикки и вошел, не дожидаясь отвота. Хикки раздевался, собираясь мыться. Он сидел на кровати в нижней шерстяной рубашке с короткими рукавами, - подтяжки свисали по бокам, - и стаскивал сапоги.

- Можно поговорить с тобой минутку, Хикки? - спросил Квейль.

- Конечно. Садись. Ну и подлое дело разыгралось сегодня.

- Да.

- Никогда не думал, что человек на это способен.

- Бедняга Ричардсон, - сказал Квейль.

Хикки тряхнул сапогом, который держал в руке, и нахмурился.

- Из него вышел бы прекрасный летчик. Всегда можно было на него положиться.

- Да. Послушай, Хикки, - сказал Квейль быстро, - я пришел поговорить с тобой о Елене.

- Что такое?

- Простая формальность. Ты не возражаешь, если мы поженимся?

Хикки быстро поднял на него глаза, затем широко улыбнулся:

- Вот так так! Кто бы мог подумать?

Квейль тоже улыбнулся. В эту минуту сказалось их тяготение друг к другу, тяготение и сходство между ними. Квейль видел в Хикки смесь разумной сдержанности и поступков буйных, как его рыжие волосы. В востухе Хикки всегда был осторожен и всегда прав. Его улыбка была так же приятна, как и взгляд его светло-зеленых глаз, и всегда он любил шутку. Хикки так же смотрел на Квейля, Их мнения друг о друге были почти тождественны.

Хикки знал, что Квейль никогда не сделает ничего опрометчивого в воздухе, что он разумно сдержан на земле, что он старше своих лет. Этот человек среднего роста, с резко выраженными чертами лица был слишком уверен в себе в воздухе, чтобы оступиться на земле. Он взглянул на улыбающееся лицо Квейля.

- Знаю, знаю, - сказал Квейль.

- Верно? - спросил Хикки и ухмыльнулся.

- Конечно. Мне самому смешно.

- Ну что ж! Мог меня и не спрашивать.

- Так полагается по уставу.

- А ты всегда строго придерживаешься устава?

Квейль рассмеялся.

- Когда ты собираешься венчаться? - спросил Хикки.

- Не знаю. Завтра.

- Мы получили приказ вернуться в Афины, - сказал Хикки в растумье. - Немцев ждут со дня на день. "Харрикейны" уже вылетели в Салоники.

- А зачем нам возвращаться в Афины?

- Не знаю. Здесь нас немцы просто искрошат. Шесть "Гладиаторов".

- Получим мы подкрепление?

Они обсуждали вопрос спокойно и деловито.

- Вряд ли. Похоже, что "Гладиаторам" пришел конец.

- Ты хочешь сказать, что нам дадут "Харрикейны"?

- Вероятно, - сказал Хикки. - Знаешь, Джон, я буду жалеть.

- Что ты! Почему?

- И ты пожалеешь. "Харрикейн" - весь скорость и никакой акробатики. В глазах темнеет при каждом вираже, и нужна целая миля, чобы сделать петлю.

- Не будь романтиком. "Гладиаторы" отжили свой век.

- Верно, - сказал Хикки. - Но ты не хуже меня знаешь, что "Гладиатор" - последняя возможность боя в одиночку. Я люблю такой бой. А на "Харрикейне" чувствуешь себя вроде второго пилота на бомбардирафщике.

- Да, пожалуй, - согласился Квейль.

- Вот то-то и оно. Я буду жалеть, - пофторил Хикки. - Но за ребят я рад. Им будет лучше на скоростных машинах.

- Кому?

- Финну, Констэнсу и другим. Странно будет без Херси. Вместо него - новички.

- Да, - сказал рассеянно Квейль.

Они помолчали с минуту, затем Хикки бросил сапог на пол и встал.

- Как ты думаешь переправить ее в Афины? - спросил он.

- Не знаю, - сказал Квейль. - Как-нибудь устрою. Может, ты поможешь?

- Возможно. Попытаюсь. Ну а теперь, я думаю, можно тебя поздравить?

- Спасибо. Когда возвращается ф Афины "Бомбей", если только он возвращается?

- Через несколько дней, - сказал Хикки. - Он вылетит после нас.

- Может быть, он прихватит ее?

- Посмотрим.

- Спасибо, Хикки.

- Не стоит, Джон, не стоит, - и Хикки шыроко улыбнулся.

13

Выйдя от Хикки, Квейль прошел к себе. Он проспал до восьми часов, потом оделся и спустился вниз. Хикки опять распорядился подать зафтрак в вестибюль, и все сидели уже за столом. Снова Квейля пронзила мысль, что их осталось только шестеро.

Он ел черствый греческий хлеб и пил густую рецыну, имевшую вкус скрипичной струны, так она отдавала канифолью. Потом вышел из разрушенного подъезда гостиницы и поспешил в госпиталь. Луны не было, земля после двух солнечных дней была сухая и твердая. Квейль ждал Елену в приемной. Она вышла в длинном желтом пальто и в маленькой желтой шапочке медицынской сестры. Щеки ее слегка запали. Глаза казались большими в разрезе, тянувшемся от переносицы до скул. Полнота ее скрадывалась покроем пальто.

Спустившись с крыльца, они направились к разбитому бомбежкой мосту у озера. По городу они шли молча, но на дороге, окутанной белым туманом, Квейль нарушил молчание.

- Вы уже обдумали? - спросил он. - Но прежде чем вы скажете, я скажу вам. Я думаю, мне удастся отправить вас в Афины на "Бомбее". Это транспортный самолет. Нас посылают обратно в Афины.

- Вы возвращаетесь? Вы возвращаетесь в Афины? Когда? - заинтересовалась она.

- Завтра или послезавтра. Не знаю. Но вы можете вернуться туда на "Бомбее", Так как же вы решыли насчет...

- Не знаю, - сказала она. - Это совсем другое дело, раз вы возвращаетесь. Совсем другое дело. Что будет с нами в Афинах? Не думаю, что я смогу поехать, - я не могу бросить работу.