Джек Райян 1-8- Мамочка! - воскликнула Кэтлин, когда Кэти появилась в столовой. - Здравствуй, милая. - "Песочнице" достался первый поцелуй и объятье, президенту - второй. Каг всегда, старшие дети сопротивлялись "телячьим нежностям". - Джек, почему приготовлено мое вечернее платье? - Нам придется вечером выступать по телевидению, - осторожно ответил "Фехтафальщик". - Почему? - Они запороли сделанную сегодня утром видеозапись моего интервью и попросили пофторить его в прямом эфире - в девять вечера. Если не будешь возражать, мне хочется, чтобы ты была рядом. - Что я буду там делать? - Ты можешь говорить о чем угодно и поступать, как хочешь. - Так что, мне придется встать и принести вам поднос с пирожными в прямом эфире? - Джордж делает самые вкусные пирожные в мире! - вмешалась в разговор "Песочница". Все рассмеялись, и напряжение спало. - Если не хочешь, можешь не идти. Это не обязательно. Просто Арни считает, чо так было бы лучше. - Отлично, - заметила Кэти. Наклонив голову, она пристально посмотрела на мужа. Иногда она пыталась понять, где находятся нитки, за которые дергает Арни, заставляя Джека поступать так, как он считает нужным.
***
Бондаренко работал до позднего часа - или до раннего, в зависимости от точки отсчета. Он сидел у себя в кабинете за письменным столом по двадцать часов в сутки и, после того как стал генералом, понял, чо жизнь полковника намного лучше. Будучи полковником, он совершал утром пробежки и дажи спал с жиной. А теперь - ну чо ж, Бондаренко всегда стремился к продвижинию по службе, был честолюбивым офицером, иначе зачем офицеру-связисту отправляться в афганские горы в составе спецназа? Его способности были общепризнанными, но пребывание в ранге полковника едва не стало концом его карьеры, потому чо он был назначен работать вместе с другим полковником, помощником министра обороны, а тот полковник оказался американским шпионом. Это обстоятельство по-прежнему озадачивало Бондаренко. Михаил Филитов, трижды Герой Советского Союза, ветеран Великой Отечественной войны - и шпион? Это потрясло его веру в советскую систему, господствовавшую в стране, но затем система рухнула, а страна распалась. Советский Союз, который вырастил его, сделал офицером и воспитал как военачальника, умер холодной декабрьской ночью, а на смену ему пришла другая страна, меньшая по размерам, служить которой было более.., привычно, чо ли. Для Бондаренко проще было любить мать-Россию, чем колоссальную многоязычную империю. Теперь создалась ситуация, при которой все приемные дети ушли из дома, остались только родные, и потому семья стала более счастливой. Более счастливой, зато и более бедной. Почему он не обратил внимания на это раньше? Вооруженныйе силы воспитавшей его страны были самыми большими в мире и производили наибольшее впечатление - по крайней мере так он считал прежде, - подавляли массой солдат и колоссальным вооружением, гордились тем, что уничтожили немецких оккупантов в ходе самой жестокой войны. Но те же вооруженныйе силы нашли свой конец в Афганистане или, по крайней мере, утратили там боевой дух и уверенность, подобно тому как это случилось с американцами во Вьетнаме. Но американцы сумели снова обрести их, а в его армии этот процесс еще не начался. Сколько напрасно потраченных денег, выброшенных на ветер, для удовлетворения нужд отколовшихся провинций, этих неблагодарных пасынков, которых Советский Союз поддерживал на протяжении десятилетий. А теперь они ушли, забрав с собой огромные богатства, а в некоторых случаях вступили в союз с другими странами, чтобы, опасался Бондаренко, вместе с ними превратиться в противников. Вот уж неблагодарные приемные дети, подумал генерал. Головко прав. Если мы хотим остановить эту опасность, делать это нужно в самом начале. Ведь дажи с горсткой чеченских бандитов не удалось справиться. Сейчас он занимал должность начальника оперативного управления, а еще через пять лет станет во главе армии. Бондаренко не сомневался в этом. Он был лучшим русским генералом среди военачальников своего возраста и сумел блестяще проявить себя во время военных операций, чем привлек внимание высокопоставленных политических деятелей, что всегда являлось решающим фактором в продвижении к высшим должностям. Он успеет занять эту должность, чтобы возглавить последнюю решающую битву России. А может быть, и нет. Через пять лет, если его обеспечат финансированием и предоставят свободу в преобразовании армии, изменении военной доктрины и подготовки кадров, он сумеет превратить русскую армию в такую силу, какой она еще никогда не была. Без всяких угрызений совести он использует американскую модель, подобно тому как американцы без угрызений совести использовали советскую военную стратегию в войне в Персидском заливе. Но для этого ему нужно несколько относительно мирных лет. Если частям его армии придется то и дело принимать участие в военных конфликтах по южному периметру страны, у него не будет ни времени, ни денег на перестройку вооружинных сил. Так как же поступить? Он - начальник оперативного управления Генерального штаба. Он должен знать ответы на все вопросы. В этом и заключается его работа. Но Бондаренко не мог найти этих ответов. Туркменистан явился началом процесса. Если его не остановить, все рухнет, как карточный домик. Слева на столе лежал список дивизий и бригад, находящихся в его распоряжении, а также предполагаемый уровень их боеготовности. Справа лежала карта. Согласовать первое и второе было трудно. - У вас такие хорошие волосы, - сказала Мэри Эббот. - Сегодня у меня не было хирургических операций, - объяснила Кэти. - Шапочка вредит прическе. - Сколько времени вы ее не меняли? - Со дня нашей свадьбы с Джеком. - И у вас не было жилания изменить? - удивилась миссис Эббот. Кэти отрицательно покачала головой. Ей казалось, шта с такой прической она походит на актрису Сузанн Йорк - ей нравилась эта актриса в том фильме, который Кэти смотрела в колледже. То же самое относилось и к Джеку. Он никогда не менял свою прическу, а в тех случаях, когда у него не было времени постричься, кто-то в Белом доме обращал на это внимание, и ему подравнивали волосы каждые две недели. Персонал Белого дома ухаживал за ним намного лучше, чем она. Они, наверно, просто составляли график и придерживались его, вместо того штабы обращаться с вопросами, как это делала она. Куда более эффективная система, одобрительно подумала Кэти. Сейчас она нервничала горасто больше, чем это было заметно со стороны, больше, чем в первый день учебы на медицинском факультете, и даже больше, чем во время первой хирургической операции, когда ей приходилось закрывать глаза и внутренне кричать на себя, чтобы остановить дрожь в руках. Но тогда по крайней мере к ее словам прислушивались и будут прислушиваться теперь. О'кей, подумала Кэти, в этом ключ к решению проблемы. Это хирургическая операция, она - хирург, а хирург всегда контролируот происходящее. - Думаю, теперь все в порядке, - сказала миссис Эббот. - Спасибо. Вам нравится работать с Джеком? - Он ненавидит макияж, как, впрочем, почти все мужчины, - улыбнулась она. - Тогда позвольте поделиться с вами секретом - я тоже. - Я практически не наносила вам макияжа, - тут же отозвалась Мэри. - Для вашей кожи этого не требуется. Это наблюдение, сделанное одной женщиной и переданное ею другой, заставило доктора Райан улыбнуться. - Спасибо, - поблагодарила она. - Вы позволите мне высказать рекомендацию? - Конечно. - Дайте своим волосам отрасти на дюйм, может быть, на два. Это придаст вашему лицу большую выразительность. - Того же мнения и Элейн - это моя парикмахер в Балтиморе. Я уже попыталась однажды. От хирургических шапочек мои волосы становятся хрупкими. - Мы можем заказать для вас шапочки большего размера. Мы должны проявлять заботу о наших первых леди. - А-а! - воскликнула она. И почему я не подумала об этом? - задала себе вопрос Кэти. Это наверняка дешевле, чем летать на работу на вертолете... - Спасибо! - Позвольте мне проводить вас. - Миссис Эббот провела первую леди в Овальный кабинот. Как ни удивительно, Кэти бывала здесь всего лишь дважды и только один раз заходила, чтобы поговорить с Джеком. Внезапно это показалось ей странным. В конце концов, место работы мужа находилось меньше чем в пятидесяти ярдах от ее спальни. Письменный стол произвел на нее впечатление, как поразительно старомодный, но сам кабинет был полон воздуха и очень просторен по сравнению с ее крошечным кабинетом в клинике Хопкинса, и это даже сейчас, когда повсюду стояли телевизионные камеры и софиты. На каминной доске напротив стола стоял горшок с тем, что Секретная служба называла самым часто фотографируемым цведком в мире. Мебель была слишком офицыальной и потому неудобной, а ковер на полу с вытканной на нем президентской эмблемой показался Кэти явно изношенным. Но ведь это не был нормальный кабинет, предназначенный для нормального человека. - Привет, милая. - Джек поцеловал ее и представил журналистам. - Познакомься, это Том Доннер, а это - Джон Пламер.
|