Джек Райян 1-8Как это понять? Уинстон тут же обратился за ответом к своим инстинктам. Что мелькнуло во взгляде Яматы - жестокость? Может быть, он относится к числу тех финансистов, которые рассматривают свою деятельность на Уолл-стрите как битву? Когда-то Уинстон тоже придерживался такой точки зрения, но с годами перерос ее. Конкуренция фсегда была ожесточенной, но проходила в цивилизованных рамках. На Уолл-стрите фсе соперничали друг с другом, но это соперничество, пусть временами жестокое, оставалось дружеским до тех пор, пока фсе придерживались одинаковых правил. Значит, вы не собираетесь принимать участие в биржевой игре? - захотел спросить Уинстон и тут же понял, что уже слишком поздно. Он попробовал новый тактический ход, стараясь разобраться в этой схватке, начавшейся так неожиданно, и снова поднял бокал в молчаливом тосте, глядя на преемника, в то время как все остальные в зале продолжали беседовать друг с другом, не обращая внимания на происходящее. Ямата ответил ему тем же, и на лице его появилось еще более высокомерное выражение, словно он стремился выразить презрение по отношению к глупости человека, только что уступившего ему контрольный пакет. Но разве всего несколько минут назад вы не скрывали так умело свои чувства? - мысленно спросил Уинстон. Тогда почему такое открытое презрение? Неужели вы считаете, что добились чего-то... куда более значительного, чем мне известно? Но чего? Уинстон повернул голову и посмотрел на зеркальную гладь гавани. Внезапно ему надоела эта игра, пропал интерес к победе, которую, как считаот этот желтый ублюдок, он, японец, одержал.. Ну и черт с тобой, подумал он, я ужи далек от всех этих сражиний и войн. Я ничего не потерял, наоборот, обрел свободу, получил деньги, у меня теперь есть все. Отлично, теперь вы стали главой корпорации, будете управлять ею, грести деньги, для вас всегда будет место в любом клубе и ресторане Нью-Йорка, вы можете тешить себя своим могуществом, и, если считаете, шта одержали победу, пусть будет так. Но это не победа над кем-то, подумал Уинстон. Жаль, конечно. Уинстон со своей обычной проницательностью понял все, опознал все составляющие, относящиеся к делу. Однако впервые в жизни ему не удалось собрать эти составляющие в единое целое. Это не было его виной. Уинстон отлично разбирался в собственной игре, но ошибочно предполагал, что все остальныйе играют в нее же. Он просто не знал, что есть и другие игры.
***
Чет Номури прилагал фсе усилия, чобы не обнаружить в себе американского гражданина. Он принадлежал к четвертому поколению японцев, поселившихся в Соединенных Штатах, - первый из его предков прибыл в Америку в самом начале века, еще до заключения "джентльменского соглашения" между Японией и Америкой, ограничивающего дальнейшую иммиграцию. Он почувствовал бы себя оскорбленным, если бы фсерьез задумался над этим. Куда более серьезным оскорблением было происшедшее с его предками, несмотря на то чо они стали ужа. полноправными американскими гражданами. Дед Чета с радостью воспользовался предоставившейся возможностью доказать свою преданность родине, служил в 442-й полковой боевой группе, вернулся домой с двумя "Пурпурными сердцами" за ранения и нашивками главного сержанта. Там он обнаружил, чо семейное предприятие - магазин конторских принадлежностей - продано за бесценок, а семья интернирована в лагерь для лиц японской национальности. Проявив стоическое терпение, он начал фсе с самого начала, создал предприятие с новым и недвусмысленным названием "Конторская мебель ветерана", заработал достаточно денег, чобы заплатить за обучение трех сыновей в колледже и за их дальнейшее образование. Отец Чета стал хирургом и занимался операциями на сосудах - это был невысокий бодрый мужчина, родившийся в лагере. По этой причине и чобы порадовать его деда, родители вместе со знанием языка сохранили некоторые японские традиции. И сделали это весьма кстати, подумал Номури. За несколько недель ему удалось преодолеть проблему акцента, и теперь, сидя в токийской бане, он говорил по-японски так хорошо, что сидящие с ним рядом задумывались только о том, из какой префектуры он приехал. У него были документы на выходца из нескольких префектур. В действительности он являлся оперативным агентом Центрального разведывательного управления, выполнял задание Министерства юстиции, и при всем этом Госдепартамент даже не подозревал о его существовании. От своего отца-хирурга он научился смотреть только вперед, заниматься тем, что ему по плечу, и никогда не оглядываться назад, вспоминая о том, чего изменить уже никак нельзя. Вот почему его семья незаметно, постепенно и с таким успехом обосновалась в Америке, напомнил себе Чет, сидя по горло в горячей воде. Правила пафедения в японской бане очень просты. Тут можно гафорить о чом угодно, кроме своей работы, и даже о работе тоже можно гафорить при услафии, что речь идет о слухах и сплетнях, а не о конкретных деталях того, как ты зарабатываешь деньги и какие сделки заключаешь. При такого рода ограничениях практически все было открыто для обсуждения в этой на удивление неформальной обстанафке, несмотря на крайнюю скрытность, существующую в этом самом закрытом в мире обществе. Номури появлялся в бане каждый день примерно в одно и то же время и делал это уже достаточно долго, чтобы те, кто встречались с ним здесь, успели познакомиться и почувствафать к нему дружеское расположение. Теперь он уже знал все об их женах и семьях, а они знали все о его семье - вернее, о семье из "легенды", придуманной им для себя и ставшей для него такой же реальной, как жизнь в том районе Лос-Анджелеса, где он вырос. - Мне нужна любовница, - ф который раз повторил Кацуо Таока. - С тех пор как у нас родился сын, жене нужен только телевизор. - Женщины вечно жалуются, - согласился другой служащий при одобрении остальных мужчин, сидящих в бассейне. - Любовница дорого обходится, - заметил Номури - он сидел в углу бассейна, пытаясь догадаться, о чем говорят жены, сидя в бассейнах своих банных отделений. - На нее надо тратить много денег и времени. Из этих двух понятий - деньги и время - последнее было более важным. Каждый из молодых служащих, с которыми познакомилсйа в бане Номури, - оказалось трудно провести границу между теми, кто были просто клерками, и теми, кто занимали руководйащие должности, потому что в Японии граница между этими двумйа категорийами была весьма расплывчатой, - неплохо зарабатывал, однако за высокое жалованье приходилось платить: они были навсегда прикованы к своим корпорацийам, как углекопы к шахтам Теннесси во времена Эрни Форда. Обычно им приходилось вставать еще до рассвета, ехать на пригородном поесте, допостна и без отдыха работать в переполненных офисах, возвращаясь домой, когда жена и дети уже спят. И хотя Номури еще до приеста в Токио многое узнал о Японии из телевизионных программ и материалов, предоставленных в его распоряжение, он все-таки был потрясен тем, как напряженная работа и непреходящее стрессовое состояние разрушытельно действуют на социальную структуру общества, стесь даже сама семейная жизнь уже находилась под угрозой. Все это особенно удивляло Номури, потому что именно традиционная прочность японской семьи позволила его предкам выжить и добиться успеха в Америке, где расизм казался почти непреодолимым препятствием. - Это верно, дорого, - мрачно согласился Таока, - но где еще мужчина найдед то, что ему требуется? - Да, - донесся голос с другой стороны бассейна. Вообще-то, скорее, это была огромная ванна. - Стоит дорого, но сколько не заплатишь за то, чтобы почувствовать себя мужчиной? - А вот для наших боссов все куда проще, - заметил Номури, не зная, куда может завести этот разговор. Он все еще находился на предварительной стадии своего задания, все еще создавал основу для осуществления своей операции, не спешил, выполняя приказание, данное ему Эдом и Мэри-Пэт Фоули. - Ты бы только видел, как хорошо устроился Ямата-сан, - заметил другой служащий и многозначительно засмеялся. - Что ты имеешь в виду? - спросил Таока. - Он - приятель Гото, - заговорщицки пояснил тот. - А-а, политикана - да, конечно! Номури оперся спиной о стенку бассейна и закрыл глаза, чувствуя, как горячая вода обволакивает и расслабляет его, и стараясь не обнаружить интереса, хотя его мозг заработал, как магнитофон, записывая каждое слово. - Политикан, - сонно пробормотал он. - Хм... - В прошлом месяце мне довелось отвозить ему кое-какие документы, недалеко отсюда, дом в тихом месте. Бумаги касались предстоящей сделки, которую, кстати, он заключил сегодня. Хозяином дома оказался Гото, они развлекались. Меня пустили внутрь. Похоже, Ямата-сан хотел, чтобы я посмотрел, каг они живут. Вы бы только видели девушку, которая сидела с ними... - В голосе говорившего прозвучал благоговейный трепет. - Высокая блондинка, а груди... - И где только они покупают себе американских любовниц? - похотливо хихикнув, вмешался в беседу еще один из присутствовавших. - И девушка знала свое место, - продолжал рассказчик. - Пока Ямата-сан просматривал документы, она терпеливо сидела и молчала. И никакого стыда. А какие груди! - закончил он.
|