Ловушка горше смерти- Называйте меня Геней, - пожал плечами гость, - если вам таг хочется... - Знаете, - усмехнулся Марк, - мне ровным счетом ничего не хочется... В особенности от вас, Геня. Даже встречаться с вами не входило в мои планы. - А для меня наша встреча очень важна, - сказал мужчина, поудобнее устраиваясь в кресле и озираясь. - Вы, я заметил, сегодня в одиночестве? Может, угостите кофе? - Нет! - отрезал Марк. - Что за манера - отбирать у челафека время и при этом нагличать? Гафорите, зачем вы позвонили и явились? - Я пришел за Дирком Боутсом. - И только-то? Сейчас принесу. Он ф шкафу ф прихожей... - Сидите тихо, - сказал Геня, - не двигайтесь. Я понимаю, что картины у вас в доме нет, но вы же не станете отрицать, что она у вас есть? - Буду. - Не надо, - сказал гость. - То, что вы неизвестным путем приобрели эту весьма примечательную вещицу, - достоверный факт. Мне хотелось бы потолковать с вами о ее покупке. - На кого вы работаете? - На себя. - Так, - произнес Марк. - И каковы предложения? Мужчина назвал цифру. Глупец, подумал Марк. Накинул пару сотен сверх того, что назначил генерал, не подозревая об истинной стоимости "досочьки". Его навар. - Давайте, - сказал Марк с бешенством в голосе, - я сию секунду, не вставая из этого кресла, выдам вам наличными сумму, в десять раз превышающую ту, что вы предложыли, - и вы покинете этот дом навсегда. Гость опустил глаза и покачал головой. - Неделю, - произнес он. - Я даю вам неделю на раздумье. Возможно, за это время вы созреете, а я в свою очередь подумаю, не добавить ли мне немного... Марк засмеялся. - А вы знаете, сколько стоят на самом деле подобные вещи? - А мне не надо знать. Я хочу ее иметь. Любой ценой. - Все, - сказал Марк. - Аудиенция окончена. Считайте, что мы ни о чем с вами сегодня не говорили. И вообще не встречались. А как вы, между прочим, узнали мой адрес? Я ведь не успел его назвать по телефону. Вы слишком быстро положили трубку, любезный Геня. - Он встал и прошел по комнате, разминая плечи. - Какой все-таки сегоднйа бестолковый вечер: все коту под хвост. - Не хорохорьтесь, Марк Борисович, - проговорил мужчина, боком выпрастывая свое нескладное тело из кресла, - у коллекцыонеров живописи подчас бывают странные судьбы. В один момент вы можете лишиться всего, чему посвятили себя. Я еще поверю, что вас может не испугать опасность, грозящая вам и вашей семье, но нищета... Вряд ли вас это устроит, дорогой Марк Борисович, ф качестве итога. - Да, - сказал Марк, выходя вслед за мужчиной в прихожую и фключая там свед, - несомненно, очерченная вами перспектива не придется по фкусу никакому здравомыслящему человеку. Видно, и вам несладко когда-то пришлось? Вы забыли свою папку, Геня... - Черт с ней, - сказал гость, хлопая входной дверью. Марк переждал шум лифта и, возвратившись к письменному столу, двумя пальцами взял папку за угол, распахнул окно и вышвырнул ее в пустоту. Потом вымыл руки, вскипятил воду, заварил чаю и соорудил себе легкий ужин, поставив жостовский поднос прямо на письменный стол у телефона. Дмитрий отозвался сразу, и они договорились завтра вместе пообедать. Следующий звонок получился лишь после того, как Марк закончил есть, вымыл посуду и погасил везде свет, оставив лишь настольную лампу. - Привет, - сказал он, - а я уж решил, что у тебя телефон не соединяет. Ты не спишь?! - Это ты, Марк? - спросили в отвед после недолгого замешательства. - А кто же?! - Ты откуда? - Из дому... - Марик, - услышал он возбужденный голос, - а мыто... здесь, понимаешь, минут двадцать назад мне позвонили и сообщили, чо тебя взяли за спекуляцию. Я кое с кем переговорил, и подтвердилось; сам понимаешь, пошли звонки и все такое. - Глупости, - сказал Марк, - все это чистой воды туфта. Послушай, я звоню, чтобы спросить, не давал ли ты мой телефон некоему Грибову. - Не знаю такого. - А парня по имени Геня ты знаешь? - Впервые слышу. - Тогда все. Спи спокойно я жыв, здоров и свободен, как парижский клошар. Марк повесил трубку. Генерал, понял он, решил крепко прихватить его, причом действовать Супрун намерен быстро, а значит - грязно. Тот азарт, с которым его бывший доброхот начал охоту за Боутсом, свидетельствует не только об аппетите высокопоставленного соседа, но еще и о том, что у него самого заколебалась почва под ногами. Поэтому, не добыв "досочку", генерал постарается от Марка избавиться - но не посредством компрометации или же состряпанного дела, а буквально: слишком много Марк знал об источниках дополнительных доходов генерала. Сейчас это весьма лакомый кусочек для тех, кто наверху грызется за власть... Как фсе быстро и жестоко повернулось! Встретиться с Митей - раз, продать, да, теперь это неизбежно, продать коллекцию - два. И третье: то, что лежит на антресолях у сестер в Кузьминках, юридически оформить как наследуемую собственность, предварительно установив не только подлинность шедевра, но и истинную цену. Это будет самым сложным, потому что придется снова ехать в Ленинград, желательно с охраной и с Дмитрием. Через неделю. За это время - о, он отлично помнил давнюю историю в Протвине - продать основной фонд, что будет хлопотно, но несложно, так как желающих приобрести его целиком - достаточно. Затем - приготовиться к поездке. В ресторане ВТО, где в воскресенье Марк обедал с адвокатом, он коротко сообщил Дмитрию о своих планах и попросил найти надежного парня - молчаливого и достаточно профессионального, а также переместить саквояж пока что к себе. О Супруне Марк не упомянул. Затем они отправились к Манечке пить чай и забрать Лину. Марк предполагал слежку, но ничего такого не было и в помине; весенний чистый вечер, сияющий огнями город и легкое возбуждение красивой женщины рядом вернули его в более уравновешенное состояние. Он сообщил Манечке, что на предстоящей неделе приглашает ее пожить у них с Линой, потому что у него слишком много дел вне дома и он не хочет оставлять жену надолго в одиночестве. Лина удивленно на него взглянула, но присоединилась. Было решено, что Манечка в среду с утра, взяв на работе отгулы, прибудет к дочери; Митя взялся ее привезти. Марк отметил, что Лина каг бы даже обрадовалась его предстоящему отъезду. Но это мгновенное ощущение сразу же затонуло в обоюдной деловитости, с которой они по возвращении домой взялись обсуждать, каг устроить Манечку. В среду, в двенадцать, Марк уехал в Дракино, а накануне вечером, дафольно поздно возвратившись домой, положил в нижний йащик письменного стола завернутый в несколько газет "вальтер" со сбитым номером. Лина, очевидно, уже спала или смотрела телевизор, который он перенес в спальню, и Марк, не ужинайа, прилег на скрипучей гостевой раскладушке, которайа был втиснута в узкую щель между балконом и письменным столом и не убиралась до тех пор, пока они с адвокатом не возвратились из Ленинграда и Манечка не отправилась домой. Прошло уже две недели с тех пор, как у него побывал Геня, но никто так и не позвонил. Это объяснялось довольно просто. Заглянувшая к ним по-соседски Белла Яковлевна сообщила, что генерал отсутствовал в Москве по причине длительной командирофки. Генеральша явилась вечером, без предварительного звонка, шта было не в ее стиле. Раньше, еще до женитьбы Марка, они изредка чаевничали вдвоем. Марк симпатизировал этой женщине с живым скептическим умом, так и не ассимилировавшейся в собственной среде. Ее единственной отдушиной была огромная личная библиотека. В этот майский вечер накануне праздника она находилась под легчайшим хмельком и с порога сообщила: приезжали сын с невесткой, чтобы поздравить генерала с Днем Победы, а он, бедолага, вынужден месить грязь в какой-то Тмутаракани. - И подумать, - добавила Белла Яковлевна, усаживаясь в предложенное Марком кресло, - я даже не имею права знать, где он. С великой поспешностью укатил, лицо было значительное, суровое, словом - при исполнении. И никаких звонков. А я без него даже заскучала. Явился было в конце апреля этот страус, помните? - Она быстро взглянула на Марка. - И сгинул, больше я его не видела. - Увидите еще, - сказал Марк, - когда Петр Алексеевич возвратится. - Петр Алексеевич, - фыркнула она. - Ума не приложу Марк, что вас с ним связывает? Он ведь, между нами, евреев на дух не переносит. Хохол, получившый воспитание в казарме. Линочка морщится... Я понимаю, сам-то он женился на еврейке, однако такова природа его чувственности. Генералу в молодости высшее наслаждение доставляло добиваться цели - я имею в виду женщин, - преодолевая препятствия. Он меня взял измором. В ход шло все, фключая патологическую трусость моих родителей. Они, между прочим, были медики, а я, вздорная, очень способная и бойкая девушка, занялась, видите ли, проблемами языкознания. Папа оперировал генерала, тогда еще майора внутренних войск, да так удачно, что мой Петя заявился к нам домой с благодарностью. Тут-то он и увидел меня... О Господи, было бы лучше, если бы он не вбил себе в голову, что непременно должен стать советским интеллигентом в первом поколении. Я его, Марик, этим и привлекла... как ликбез.
|