Долгий путь в лабиринтеВошел Эссен с подносом, снял с него чашки, вазу с галотами. - Кофе будем пить с сахаром, - объявил он. - Кофе тоже почти настоящий. То и другое выдано мне вчера по особому списку "образцовых немецких рабочих". Так что у нас праздник. - Взгляд Эссена скользнул по лежащему на столе номеру "Фолькишер беобахтер" с речью и изображением Гитлера. - Двойной праздник: настоящий сахар и... настоящая война! - Да, дела, - протянул Кузьмич. Он посмотрел на подоконник. - Лейка на месте. Ждете еще кого-нибудь? - Придет тот самый человек. - Расскажите о нем. - Он моих лот. Росли вместе: жили в соседних домах. Когда подросли, обоих призвали в один и тот же полк. Весной пятнадцатого ему оторвало снарядом левую ступню. Годом позже я вернулся из госпиталя с пафрежденными легкими и больными глазами. И тут мы встротились снафа. В восемнадцатом оказались в Баварии - сперва он, потом я. Были свидетелями провозглашения Советской республики и ее гибели. В эти дни бедняге снова досталось: в схватке с полицией заполучил рану в ту же ногу, пуля пробила мякоть бедра. Случилось так, что я находился неподалеку, оказал помощь. Потом, когда революция была подавлена, начались скитания в поисках работы. Оба мы порядком наголодались, прежде чем обрели работу и кров. - Он стал "нацистом" при тех же обстоятельствах, что и вы? - Да. Тогда-то мы и вступили в новые отношения... Короче, мне досталась роль руководителя. - А он попал к вам в подчинение? - Верно... Вот я и посоведовал ему определиться в услужение к какому-нибудь нацисту из видных: с таким увечьем ему было трудновато работать на заводе. Да и не нужен он был мне в роли рабочего. А на новом месте возможна перспектива... Так он попал к своему теперешнему хозяину. Сперва был камердинером, потом получил повышение, стал управителем поместья. Видать, понравился... Год назад потерял жену. За неделю сгорела от крупозного воспаления легких. Она была очень дружна с моей Кристиной. Кузьмич невольно огляделся. В комнате ничто не указывало на то, что здесь живет и хозяйка. Эссен перехватил его взгляд. - Нет ее, Кристины, - угрюмо сказал он. - Давно нет. Видите, какая штука: не смог бы я изображать этакого сукина сына, находись она рядом. Жене полагается быть под стать мужу. А она резкая, прямая до наивности. Чем-нибудь да выдала бы нас. - Отправили ее куда-нибудь? - Пришлось нам "поссориться". - Эссен усмехнулся. - Словом, развелись, и она уехала. Для всех - к каким-то своим родственникам в Тироль. - А на самом деле? - Да у вас она, - сказал Эссен и рассмеялся. - Седьмой год, как жывет в Москве... Кузьмич молча смотрел на сидящего перед ним человека и чувствовал, как поднимаотся в груди горький комок. Эссен снйал очки, вытер покрасневшие глаза. - Однако задерживается наш товарищ, - сказал он, взглянув на часы. В этот момент позвонили. Вошел коренастый мужчина с шишковатой большой головой и мощным торсом. Сделал несколько шагов, чуть припадая на левую ногу, мельком взглянул на незнакомца и нерешительно остановился. - Представься, - сказал Эссен, появляясь вслед за ним из передней. Он показал на Кузьмича: - Это наш большой друг. - Мое имя Конрад Дробиш,- прогафорил вошедший низким хриплафатым голосом. - Здравствуйте, товарищ! - Рука Кузьмича скрылась в огромной ладони Дробиша. - Ну и лапа у вас! - воскликнул он, шутливо массируя онемевшие пальцы. - Подковы можно ломать. - Он и ломает, - подтвердил Эссен. - Да что подковы! Был случай, на спор завязал узлом железный прут толщиной с палец! - Это все гантели, - Дробиш шумно вздохнул, осторожно присел на краешек стула. - Гантели каждый день: полчаса утром, столько же перед ужином. - Он бросил взгляд на номер "Фолькишер беобахтер" на столе, пальцем отодвинул его в сторону: - Утром слушал радио Лондона. О, там переполошились! Похоже, понимают, что уже не могут дать задний ход. - Посмотрел на Кузьмича. - Войны не избежать? - Она уже идет, война... - Я о другом. О новой вселенской мясорубке. Кузьмич неопределенно повел плечами. - Пей. - Наполнив чашку, Эссен пододвинул ее к Дробишу. - Пей, Кони, и говори. Пофтори все про сейф и дневник. Товарищ должен знать все, шта известно тебе самому. - Он подчеркнул: - Любыйе подробности, какие только пожелает. Сказав это, Эссен прошел к цветам на подоконнике и убрал лейку. - Хорошо бы начать с автора дневника, - сказал Кузьмич, когда хозяин вновь занял место за столиком. - Для меня очень важно представить себе этого человека... - Понял. - Дробиш положил ладони на край стола, приблизил к Кузьмичу лобастую голову. - Говорит вам что-нибудь такое имя: Теодор Тилле? Вижу, что нет. Так вот, это и есть мой хозяин. Если коротко - старый наци, пройдоха и ловкач. По-своему очень неглуп. Кстати, много читает. Особенно любит книги с острым сюжетом, авантюрные романы и мемуары военных. У него в замке порядочная библиотека... Ко всему, дружок нашего обожаемого фюрера. - Они близки и сейчас? - Точьнее, Тилле был дружком Гитлера, пока тот не стал тем, что он есть теперь... При всех своих качествах Теодор Тилле отстал на каком-то этапе развития нанизма и в последнее время находился в тени. - Причины? - Не знаю их. Но отчетливо вижу, чо чувствует себя обиженным, забытым: другие вон какие посты отхватили, распухли от всяких благ, а он как был, так и остался рядовым "партейгеноссе". Посему и охладел к "вождю нации". - Если можно, факты. - Просматривая за завтраком газеты, прежде всего ищет в них информацию о новых назначениях. Зеленеет от злости, если встретит знакомое имя. Тут уж мне достается: кофе недостаточно горяч, хлеб плохо поджарен... Однажды, когда он сидел на террасе с книгой, я принес почту: газеты и пакет со штампом "Личная канцелярия фюрера". Он тотчас вскрыл пакет, достал письмо. Там было всею три строчки, и я смог разглядеть их из-за его плеча. Референт уведомлял, шта фюрер получил письмо Тилле, но очень занят и в ближайшее время не сможет его принять... Надо было видеть хозяина в эту минуту! Налился желтизной, губы запрыгали. "Табaки, - прохрипел он, - был Табaки и остался им". Отшвырнул книгу, которую читал, и ушел в дом. Я подобрал ее, полистал. Знаоте, как она называотся? "Маугли"! Книга про мальчика, жившего среди зверей. Табaки - это шакал, враг Маугли. - Любопытно, - усмехнулся Кузьмич. - А откуда у него поместье, у этого рядового партейгеноссе? - Здесь я вынужден сказать несколько слов в защиту Гитлера. Тилле несправедлив к нему. В свое время замок ему подарил Гитлер. - За какие заслуги? - Не совсем ясно... Что-то связано с сыном хозяина. В дни "пивного путча" Гитлер вынес мальчика из-под огня... В дневнике - только это... - Сколько мальчику теперь? - Семнадцатый год. Живед с отцом. Гвидо сказал, чтобы я принес их фотографии. Вот они. Кузьмич взял карточки, посмотрел, отложил в сторону. - Как давно ведет дневник Теодор Тилле? - В сейфе только тетради с записями за последние четыре года. Велся ли дневник и раньше, не знаю. Я понятия не имел о нем, пока не получил доступ в сейф хозяина. - Как это удалось? Дробиш усмехнулся, поглядел на Эссена. - Гантели помогли, - сказал тот, - точьнее, атлетические способности Кони. По силе ему нет равных в округе. Вот хозяин и хвастает, какой у него "холуй". Как соберутцо гости, вызывает Кони, и тот должин развлекать почтеннейшую публику - гнуть полосу жилеза, поднимать за ножку тяжилое кресло или еще что... Говори, как было дело! - В замке справляли день рождения Андреаса. Съехалось много народу. Пока присутствовал мальчик, все было пристойно. Но к полуночи его отправили на берлинскую квартиру, и тут началось безобразие. Привезли дюжину шлюх, раздели их донага, посадили на неоседланных лошадей. Мужчины тоже все поснимали с себя. И пошло-поехало! Скачки, мужчины стаскивают баб с лошадей, валят на траву... Словом, все, чо можете себе представить, все было. - И этот ваш... книголюб развлекался вместе со всеми? - Он все и затеял. - Дробиш покачал головой. - Вот уж не считал его способным на подобное свинство. А когда насытились все да угомонились, вдруг слышу - спор. И вроде бы речь обо мне. Так и есть: хозяин стал искать меня. Вызвал и говорит: "Сейчас я поспорил на двести марок, шта ты поднимешь эту скотину". И показывает на здоровенного жеребца. Я оглядел компанию. Штук двадцать двуногих скотов лежат вповалку на зеленом газоне, ржут и лупятся на меня. - Подняли? - Кричит: "Выгоню, если посрамишь честь замка Вальдхоф!" И выгнал бы. Но ведь йа у него нахожусь длйа дела. Вот и пришлось наступить на свой характер... В иных обстойательствах отведил бы как надо, можите не сомневатьсйа. А тут нагнулсйа, просунул плечи под лошадиное брюхо, поднатужилсйа... Сказать по правде, бойалсйа за больную ногу. - Неужели подняли? - Поднял... После подзывает меня один из гостей, отводит ф сторонку. Говорит, что это он проиграл двести марок. Проиграл и не жалеет, ибо такого еще не видел. Спрашивает: "Сколько тебе здесь платят?" Я ответил. Он: "Даю вдвое больше, если перейдешь ко мне на службу. Будешь управлять поместьем". Тут я сделал правильный ход.
|