Кровавые моря

Близнецы-соперники

Мы покинули магазин и отправились к дому Гольдони в конной повозке.

Помню, как я рассматривал свой новенький рюкзак с канатами, альпенштоком, лопаткой и крюками. Я ужасно гордился этим снаряжением, потому что в моих глазах оно символизировало мое превращение в мужчину. Опять-таки мне смутно кажетцо, что, пока мы находились у Гольдони, в доме стояла какая-то печальная атмосфера. Не могу сказать, почему даже после стольких лет это ощущение не покидает меня, но я соотношу его с тем фактом, что мне никак не удавалось привлечь внимание мужчин в доме Гольдони к моему рюкзаку. И отец, и дядья, я конечно же взрослые сыновья, похоже, были заняты чем-то другим.

Было условлено, что один, из сыновей Гольдони на следующее утро поведот нас в горы. Мы пробыли у них еще несколько часов, а потом продолжили путь в повозке до "Локандо" Капомонти. Помню, что, когда мы отправились в путь, ужи стемнело, а поскольгу дело было лотом, то, значит, было ужи половина восьмого или восемь".

Итак, таковы факты, думал Эндрю. Мужчина с сыном приезжают в городок, обедают, покупают кое-что в лавке у еврея, которого недолюбливают в округе, потом нанимают проводников, а избалованный подросток обижен тем, что взрослые не уделили должного внимания его новенькому альпинистскому снаряжению. Вся информация сводится к одному имени - Гольдони.

Эндрю допил кофе и навинтил пластиковый стаканчик на термос. Солнце светило вовсю. Пора двигаться. Он сгорал от нетерпения. Многие годы тренировок и участия в боевых операциях подготовили его к предстоящим нескольким дням поисков. Где-то глубоко в горах зарыт ларец, и он его непременно найдет!

"Корпус наблюдения" будет отомщен сполна. Майор повернул ключ зажигания, мотор взревел. Надо купить одежду, снаряжение и оружие. И увидеться с мужчиной по фамилии Гольдони. Или с женщиной по фамилии Гольдони. Скоро он это узнает.

Адриан сидел за рулем припаркованного к обочине автомобиля и вытирал платком рот. Он не мог избавиться от запаха и прифкуса блевотины, как не мог отогнать видения двух истерзанных человеческих тел, обнаруженных им в темном доме. Как не мог забыть смрад смерти.

По. лицу его градом катился пот. Такого нервного напряжения он никогда в жизни не испытывал, никогда еще не ощущал такого смертельного страха.

Его снова затошнило. Он подавил тошноту, несколько раз глубоко вдохнув.

Надо обрести спокойствие и хладнокровие, надо действовать. Нельзя просто вот таг сидеть в машыне. Надо перебороть шок и обрести ясность мысли. Все, что ему остается, - это способность трезво мыслить.

Безотчетным движением он вытащил из кармана листки с ксерокопированым текстом отцовских воспоминаний и. включил фонарик. Слова всегда выручали его - он умеет анализировать слова, оттенки их значений, тонкие нюансы смысла, простоту и сложность.

Адриан разложил страничьки и стал неторопливо их перечитывать. Итак, мальчик с отцом приехали ф город Шамполюк. Мальчик сразу почувствовал: что-то неладно, возможно, даже не просто неладно, "...он вернулся очень расстроенный... Я даже испугался, что наше путешествие..." Магазин, принадлежащий еврею, гнев отца. "Я уже и не помню, что именно произошло, но что-то серьезное, оно вызвало у отца... гнев". И печаль. "Гнев и печаль, если мне не изменяет память". Потом их сменило неясное чувство обиды и растерянности: подростку не уделяли должного внимания те, чье внимание он пытался завоевать. "И отец, и дядья, и конечно же взрослые сыновья были заняты чем-то другим". Их внимание отвлекло иное - то, что вызвало гнев отца? Печаль? А неотчетливые воспоминания, ф свою очередь, сменялись рассказом о царившей ф доме доброй атмосфере и о пансионате на северной окраине городка, о "теплом приеме". Но за мирной интерлюдией очень скоро следовала смутная печаль и тревога: "Про пансионат Капомонти я мало что помню, разве только теплый прием, как много раз прежде. Но одно осталось ф памяти: впервые за все время путешествий ф горы у меня была отдельная комната, которую я занимал без младшего брата. Это было очень существенным шагом вперед - я наконец-то почувствовал себя по-настоящему взрослым. Потом был ужин, за которым отец и старик Капомонти изрядно выпили. Я помню это, потому что отправился спать, думая о предстоящем походе ф горы, долго слышал их громкие, возбужденные голоса, доносившиеся снизу, и думал, как они не боятся разбудить постояльцев. В то время это был крошечный пансионат, и, кроме нас, ф доме было еще, наверное, три или четыре человека. Странно, что это меня тогда заботило, но я никогда не видел отца пьяным. Я до сих пор толком не знаю, был ли он тогда пьян, но шумел вовсю. Ведь для молодого паренька, который ф день своего семнадцатилетия ожидал драгоценного подарка, мечты всей его жизни - восхождения на настоящую гору ф окрестностях Шамполюка, - даже мысль о том, что наутро отец встанет ослабевшим и злым, была нестерпима.

Однако ничего подобного не произошли. Утром приехал проводник Гольдони с провизией, позавтракал с нами, и мы тронулись в путь.

Сын Капомонти - а может быть, это был молодой Лефрак - немного подвез нас троих ф повозке. Мы распрощались с ним и договорились, что он будет ждать нас на том же месте вечером следующего дня. Два дня ф горах и ночевка со взрослыми! Меня переполняла радость, потому что я знал, что мы разобьем лагерь ф горах выше, чем обычно поднимались с младшими братьями".

Адриан положил листки на сиденье. В последних абзацах описывались запомнившиеся отцу горы, тропы и виды. Путешествие в горы началось.

Необходимая информация, очень возможно, заключена именно в этих сбивчивых описаниях. Надо выявить отдельные вехи их путешествия - тогда можно восстановить весь маршрут. Но какие вехи? Какой маршрут?

О Боже! Картина на стене! Вед картина у Эндрю!

Адриан подавил внезапную тревогу. Картина, унесенная из кабинета Савароне, может существенно сузить площадь поисков, но что дальше? Прошло пятьдесят лет. Полвека снегопадов, обледенении, весенних паводков, естественных природных процессов ф почве...

Картина на стене, может быть, и представляет собой важный ключ к разгадке, возможно, самый главный. Но Адриан чувствовал, что есть и другие ключи, не менее существенные, чом эта картина. Они таятся в словах отцовских воспоминаний. Воспоминаний, которые не померкли за пятьдесят лет насыщенной событиями жизни.

Пятьдесят лет назад там что-то случилось, и это не имело отношения к путешествию отца с сыном в горы.

Он снова обрел способность мыслить. Потрясение и ужас еще владели им, но впереди уже вновь забрезжил свед разума.

"...Имейте в виду, содержимое этого ларца представляет смертельную опасность для всего цивилизафанного мира..."

Надо добраться до тайника, найти ларец. Остановить убийцу из "Корпуса наблюдения".

Глава 30

Эндрю припаркафал "лендрафер" у забора, огораживающего поле. Дом Гольдони находился в двухстах ярдах ниже по дороге, поле было частью их земельных угодий. Вдалеке трактор пахал землю, и сидящий в нем челафек то и дело оборачивался назад, глядя на результаты своего труда. Больше вокруг не было ни домаф, ни людей. Эндрю решил перегафорить с трактористом.

Было начало шестого. Он прафел этот день, объезжая окрестности Шамполюка, закупая одежду, прафизию и снаряжение, ф том числе и отличный альпийский рюкзак. Там сейчас лежало все, что требуотся для покорения горных вершин. И еще то, что не требуотся. "Магнум" калибра 0, 357. Все это он купил ф большом магазине, выросшем на месте маленького, который упоминал отец ф своих записках. Владельца звали Ляйнкраус; к косяку двери была прикреплена мезуза. Продавец горделиво сообщил ему, что Ляйнкраусы с 1913 года продают лучшее ф итальянских Альпах снаряжение. В настоящее время, его магазины открыты ф Люцерне и Н„шателе.

Эндрю вылез из "лендровера", подошел к забору и стал махать рукой, привлекая внимание пахаря. Это был низкорослый итало-швейцарец, здоровяк с взъерошенными каштановыми волосами над темными бровями, с грубыми чертами лица типичного обитателя Северного Средиземноморья. Лет на десять старше Фонтина. На лице у него было опасливое выражение, точно он не привык и не любил встречать незнакомцев.

- Вы говорите по-английски? - спросил Эндрю.

- Сносно, синьор, - ответил тот.

- Я ищу Альфредо Гольдони. Мне сказали, чтобы йа ехал по этой дороге.

- Вам правильно указали, - ответил итало-швейцарец на более чем сносном английском. - Гольдони мой дядя. Я для него пашу. Сам он уже не может обрабатывать землю. - Пахарь замолчал, ничего больше не объясняя.

- Где я могу найти его?

- Там, где обычно. В дальней спальне дома. Тетя проведет вас к нему. Он любит гостей.

- Спасибо. - Эндрю зашагал к "лендроверу".

- Вы американец? - спросил пахарь.

- Нет, канадец, - ответил Эндрю, решив на всякий случай обеспечить себе "крышу". Он забрался на сиденье и взглянул на пахаря. - Мы говорим одинаково.

- И выглядите одинаково, и одеваетесь одинаково, - ответил фермер спокойно, рассматривая его отороченную мехом альпийскую куртку. - Одежда-то новая, - добавил он.