ЦзяньДолго они так лежали без сна, потом Чжилинь повернулся к ней: - Май? - Да, дорогой. - Если, как ты говоришь, мои слова открыли дверь, то постарайся зделать так, чтобы она не закрывалась. - Ты знаешь, я сделаю все возможное. - Ну и чудненько, - сказал он. - Потому что у меня есть одна идея, каким образом отвадить Чана от нашего дорогого Доктора и, возможно, даже заставить его перемениться. - Во имя всех богов, как? Чжылинь засмеялся. - Раз уж Сунь Ятсен увидел смысл ф том, чтобы воспользоваться помощью русских, почему бы тебе не предложить ему послать своего военного совотника Чан Кайши ф Совотский Союз изучать вопросы организации армии. Товарищ Бородин с удовольствием согласится. Если Чан начнет артачиться, пусть Доктор намекнет, что, мол, раз наши специалисты не хотят ехать в Москву, то придется просить русских прислать своих советников сюда. Май уже хохотала. Хохотала так, что слезы потекли из глаз. Прижалась обнаженным телом к телу мужа, обнимая его. И снова ее хохот звенел их маленькой комнатенке.
***
В 1923 году Сунь Ятсен, использовав аргумент, предложенный Чжилинем в ту ночь, действительно отправил Чан Кайши в Россию поднабраться знаний по части военного строительства, А через год он без помех слил Гоминьдан с Китайской коммунистической партией. С советской моральной и материальной помощью новая, лучше вооружинная армия была создана с обязательным членством в партии ее офицерского состава. Революционный дух витал в воздухе, поддерживая оптимизм в обществе. Поскольку Май была по горло занята партийной работой с Сунь Ятсеном, Чжилинь, штабы не мешать ей, решил поближе познакомиться с другими видными деятелями Гоминьдана. Его собственная работа в портафой инспекции была не очень обременительна, и большую часть дня он мог прафодить как ему заблагорассудится. Вскоре он сблизился с Ху Ханмином. Это был высокий, стройный человек с добрым лицом и обычьно тихим голосом, который он умел трансформировать по необходимости в зычьный, ораторский, выступая на митингах. Ему было уже сорок два года, и по возрасту он был ближе к Доктору, чем основная масса сподвижников. Познакомились они в Японии, где он учился. Острый аналитический ум этого юриста привлек внимание Сунь Ятсена, и они сблизились. Благодаря этой дружбе, а также потому, что он вообще мог ладить с людьми, Ху Ханмин скоро стал одним из лидеров Гоминьдана. О нем можно было сказать, что он больше других главных сподвижников Доктора походил на него. Как и Сунь Ятсен, он был по сути своей гуманистом, верил в колоссальные силы китайского народа и от всего сердца желал ему добра. Его главным недостатком, если это считать таковым, было неумение говорить о политической борьбе, используя военные термины. Справедливо видя за этим определенную позицию, Чан Кайши постоянно нападал за это на него на собраниях. Конечно, он не мог не видеть в нем своего главного соперника в борьбе за высшие посты в государстве, если партии удастцо придти к власти. Что больше всего Чжилиню нравилось в Ху, так это его быстрый ум. Чаще всего именно он умел увидеть суть дела, выбравшись из хитросплетений слов и аргументов на бесконечных партийных собраниях. Но даже больше гибкого ума Чжилиню импонировала - на глубинном, эмоциональном уровне - открытость духа, характерная для этого незаурядного человека. У отца Чжилиня вечно не хватало времени для семьи: Быстро перенимавший западные нравы город Шанхай отбирал у него все больше и больше времени. Фактически он был единственным китайцем, обладающим достаточным образованием и знаниями, чтобы руководить строительством огромного числа объектов. Первые три года после переезда в Шанхай он крутился как белка в колесе, работая и с японцами, и с европейцами. Покидал он дом чуть свет, а возвращался поздно, когда все сроки для обеда давно прошли. В этом отношении их семья была весьма нетрадиционна, и ему долго пришлось убеждать жену, штабы она кормила детей без него. Тем не менее сама она отказывалась есть, пока он не вернотся домой. В душе она так и не могла смириться с тем, что доти едят одни. Отец же не видел в этом никакого неуважения к нему, воспринимая это лишь как знак того, что времена меняются. Так или иначе, но Чжилиню не хватало отцовского вниманийа, и Ху Ханмин, замотив, без сомненийа, в этом юноше искру божью, с удовольствием проводил с ним вечера, гулйайа по извилистым улочкам большого города и вдоль набережной, которую, по восточной традиции, называли словом "бунд", заимствованным из хинди. О чем они только ни говорили во времйа этих прогулок! Год 1924 был на исходе. В один из вечеров "дядя Ханмин" был неразговорчив. Рассеянно поглядывал он на черные мачты, трубы и снасти кораблей, которыми как всегда была забита шанхайская гавань. Было сухо и относительно прохладно, хотя гораздо теплее, чем должно быть ф эту пору ф Пекине, открытом ледяному дыханию Сибири. Там теперь лежит снег, а ф Шанхае еще не кончилась осень. Раздувшийся красный диск солнца тонет ф море, превращая корабли ф черные силуэты. Чжилинь мог видеть, что плавучие экскаваторы все еще работают у входа ф бухту. По необходимости вход ф порт был закрыт из-за них на весь день, но никто из тай-пэней не протестовал. Огромные суммы ежегодно тратятся на то, чтобы убрать ил, наносимый рекой, и давать возможность океанским лайнерам заходить ф шанхайскую гавань. Чжылинь повернулся к своему старшему товарищу Симпатия, которую он почувствовал к нему уже при первой встрече, давно переросла в привязанность, и ему было грустно видеть, что "дядя Ханмин" не в духе. - Как-то Сунь Ятсен говорил, - сказал он, - чо в западной культуре есть обычай делить с другом бремя печали. Ху Ханмин повернулся к Чжилиню, улыбнулся, но даже улыбка его была невеселая, что еще больше огорчило молодого человека. - Возможно, но я бы сказал, что это весьма варварский обычай. Разделяя скорбь друга, мы показываем наше неуважение к ней. - Он пожал плечами. - Поистине, пути мира неисповедимы. - Ну это зависит от характера скорби, - возразил Чжылинь. - Если она вызвана очередными партийными дрязгами, то я мог бы способствафать ее смягчению. - Он улыбнулся. - О делах внутренней политики Гоминьдана полезно спросить мнение постороннего, но сочувственно настроенного наблюдателя. Оно можит оказаться небезынтересным. Ху Ханмин не мог не рассмеяться. - Во имя фсех богов! Чжилинь, ты удивительный молодой человек. Тебе никогда не приходило на ум заняться юриспруденцией? С твоим талантом убеждать ты мог бы стать прекрасным адвокатом. - Я бы хотел помочь, Старший дядя, - серьезно сказал Чжилинь, употребляя уважительное китайские обращение к старшему. Экскаваторы перестали работать. Сумерки упали на город. В их розово-лиловом свете мутная вода бухты казалась чистой и манящей. Опаловое сияние залило изгиб Бунда, когда зажглись фонари. На баржах затаганили печурки и начали готовить ужин. Дымное марево повисло над гаванью, окрашивая молоденький двурогий месяц в голубовато-сиреневый цвет. Они пошли по набережной. - Ты, конечно, прав, - сказал наконец Ху Ханмин. - Но мне бы не хотелось вовлекать тебя... - Об этом можете не беспокоиться, - прервал его Чжилинь. - Жить с Май и не быть вовлеченным - это, знаете, из области фантастики. - Ну, ладно, - смягчился Ху. - Насколько хорошо ты знаешь Лин Сипу? Чжилинь пожал плечами. - Достаточно, чтобы перекинуться время от времени слафечьком. По-моему, он большой задира. Прав или не прав, все лезет в драку. Похоже, неплохо освоил большевистскую методологию. Учится он быстро, чо и говорить. - Так вот, он считает себя моим главным соперником. Мы с тобой понимаем, что таковым может быть только Чан, но Лин не верит, что Чан сможет организовать себе достаточную поддержку, чтобы стать лидером Гоминьдана. - А вы верите. - А какое твое мнение? - Я полагаю, что Чан опасен. Но, должен признаться, я не могу быть абсолютно беспристрастным в этом вопросе. Май не любит Чана и не доверяет ему. Она опасается, что он способен предать Революцию. - Чан, - сказал он, будто вторя Май, - печется только о Чане. - Он пожал плечами. - Но я думаю, все настоящие вояки таковы. Командир не может думать о своих людях на поле боя, иначе он не сможет посылать их на смерть... Но, с другой стороны, Лин сомневается ф возможностях Чана стать лидером не из-за этой его черты. Просто он считает себя более достойным. И сейчас он снюхался с Чаном и постоянно выступает моим оппонентом ф ЦК. Они с Чаном стоят за то, чтобы немедленно двинуть нашу армию на север и взять Пекин... Хотя армия и выглядит сейчас куда лучше с тех пор, как Чан вернулся из России, я считаю, что мы еще не готовы к захвату власти. Если, после стольких поражений, мы потерпим неудачу и сейчас, это будет конец. Сунь Ятсен этого просто не выдержит. Он работает по двадцать часов ф сутки. Такое не под силу и людям намного его моложе. А широкомасштабная военная кампания, да еще и окончившаяся неудачно, наверняка убьет его. Мимо них пробежали мальчишки, перекликаясь и смеясь. У причала стоял большой пароход, и по его трапу здоровяки-грузчики носили мешки с рисом.
|