Маленькая барабанщицаСписок обид получился длинным, но, если вкратце, то он, Квили, обвел Ала вокруг пальца. Ради Чарли. Под видом какой-то несуществующей кинокомпании. Подговорил его агента засыпать его телеграммами на Миконосе. Вступил в сговор с проходимцами из Голливуда. Забронировал авиабилеты, чтобы выставить его дураком перед своими приятелями. И чтобы оторвать его от Чарли. Постепенно Квили распутал всю историю. Агенту Аластера позвонили из Калифорнии, звонивший назвалсйа представителем голливудской кинокомпании "Дар Божий Глобаль" и сообщил, что их кинозвезда заболел и им срочно требуетсйа Аластер длйа кинопробы в Лондоне. Они, конечно, оплатйат все расходы, только бы он их выручил. Узнав, что Аластер находитсйа в Греции, они немедленно выслали агенту чек на тысйачу долларов. Прервав отпуск, Аластер стремглав примчалсйа в Лондон и дергалсйа там целую неделю, потому что никакайа кинопроба так и не материализовалась. "Будьте наготове". - телеграфировали они ему. Все общение только по телеграфу, заметьте. "Договор ф стадии согласования". На девятый день Аластер, находившыйся в состоянии, близком к помешательству, был затребован на киностудию в Шеппертоне. Обратиться там к некоему Питу Вышынски, сектор "Д". Никакого Вышински. Никакого и нигде. И Питом не пахнет. Агент Аластера дозвонился в Голливуд. Телефонистка сообщила ему. что "Дар Божий Глобаль" ликвидировала свой счет. Агент позвонил коллегам, никто не слышал о компании "Дар Божий Глобаль". Полный крах. По здравом размышлении и после двухдневного запоя на остатки тысячедолларового чека Аластер рассудил, что единственным человеком, кто имел повод и возможности сыграть с ним эту злую шутку, был Нед Квили, именуемый в их кругах Беззаветный Квили. который никогда и не скрывал своей антипатии к Аластеру, оказывавшему, по его убеждению, дурное влияние на Чарли и втягивавшему ее в идиотские политические игры. Однако после нескольких чашек кофе Аластер уже заверял хозяина в своей неизменной преданности, и Квили попросил миссис Лонгмор вызвать ему такси. В тот же вечер, когда чета Квили, сидя ф саду, любовалась закатом ф ожидании ужина - незадолго перед тем они сделали удачное приобретение ф виде садовой мебели, современной, но отлитой по викторианским образцам. - Марджори серьезно выслушала всю историю. после чего, к крайней досаде Неда, расхохоталась. - Вот чертофка! - воскликнула она. - Наверное, нашла себе богатого любовника и выставила парня, заплатив ему хорошенько! Но выражение лица Квили отрезвило ее. Малопочтенные американские компании. Телефоны, которые не отвечают. Кинопродюсеры, которых невозможно отыскать. И фсе это вокруг Чарли. И ее Неда. - Хужи того, - несчастным голосом признался Квили. - Чего уж хуже, дорогой! - Они выкрали все ее письма. - Что? - Все письма, написанные ее рукой, - пояснил Квили. - За последние пять лет или даже больше. Все ее шутливые и доверительные любовные записочки, написанные в гастролях или в минуты одиночества. Чудные письма. Характеристики режиссеров и товарищей по труппе. Забавные зарисовки, которые она любила делать, когда бывала в настроении. Все исчезло. Выбрано из досье. Этими ужасными американцами, которые капли в рот не берут - Кэрманом и этим его кошмарным приятелем. Миссис Лонгмор вне себя. Миссис Эллис от расстройства заболела. - Отчитай их в письме, - предложила Марджори. - А какой в этом смысл? - ответил убитый горем Квили. - И куда писать? - Поговори с Брайаном, - предложила она. Ну хорошо, Брайан - его поверенный, но что может сделать Брайан? Квили побрел в дом, налил себе неразбавленного виски и включил телевизор, где застал лишь ранние вечерние новости - хронику, в которой показывали очередную зверскую бомбежку. Кареты "скорой помощи", иностранные полицейские несут на носилках пострадавших. Такие веселые развлечения были сейчас не для него. Они стащили бумаги Чарли, повторял он про себя. Бумаги моего клиента, черт подери! В моей конторе! А сын старого Квили сидел рядом и клевал носом после сытного ленча. Давно его так не обштопывали!
Глава 8
Если ей и снились сны, проснувшись, она забыла их. А может быть, она, как Адам, пробудилась и увидела: сон стал явью, ибо первое, что она заметила, открыв глаза, был стакан апельсинового сока у изголовья. Иосиф деловито сновал по комнате, открывая шкафы, раствигая занавески па окнах, чтобы в комнату проник солнечный свет. Сквозь полуприкрытыйе веки Чарли наблюдала за ним, как тогда, на пляже, Очертания изуродованной спины. Легкая изморозь седины на висках. И опять шелковая рубашка с золотыми запонками. - Который час? - спросила она. - Три. - Он дернул полотнище занавески. - Три часа дня. Ты поспала достаточно. Пора. "И золотая цепочка, - думала она, - а на ней медальон, засунутый под рубашку". - Как твой рот? - спросила она. - Увы, кажитцо, петь мне отныне будед трудно. Он подошел к старому крашеному платяному шкафу, вытащил оттуда и положыл на стул синее платье. Никаких следов от вчерашнего на лице у него не осталось, только под глазами залегли усталые тени. "Он не ложился", - подумала она и вспомнила его за столом, целиком поглощенного бумагами. - Помнишь наш разговор, перед тем как ты отправилась спать? Когда встанешь, мне бы очень хотелось, чтобы ты надела этот наряд, и новое белье надень, пожалуйста. вот оно - в коробке. Сегодня, по-моему, тебе пойдет синий цвет и распущенныйе волосы. Без всяких пучков. - То есть кос. Оп оставил без внимания поправку. - Всю эту одежду я тебе дарю. Для меня большая радость советовать тебе, что надевать и как выглядеть. Сядь, пожалуйста. И оглядись вокруг. На ней ничего не было. Натянув до подбородка простыню, она опасливо села. Неделю назад, на пляже, он мог разглядывать ее тело сколько душе угодно. Но это было неделю назад. - Запоминай все хорошенько. Мы - тайныйе любовники и провели ночь здесь, ф этой комнате. Произошло все так, как произошло. Мы встретились ф Афинах, приехали сюда, ф пустой дом. Никого не было - ни Марти, ни Майка, никого, только мы одни. - А ты-то кто? - Мы поставили машину туда, куда Ал самом деле ее поставили. Над крыльцом горел свет. Я отпер входную дверь, и мы, держась за руки, поднялись по парадной лестнице. - А вещи? - Два предмета. Мой баул и твоя сумка через плечо. Я нес все это. - Тогда как же мы держались за руки? Она думала поймать его, но такая точность ему только понравилась. - Сумку с лопнувшим ремнем я нес под мышкой правой руки и в этой же руке - баул. От тебя я шел справа, а моя левая рука оставалась свободной. В комнате все было так, как теперь. Едва переступив порог, мы бросились друг другу в объятия. Мы не могли дольше стержывать нашу страсть. Сделав два больших шага, он очутился возле кровати; порывшись в сброшенном на пол постельном белье, он извлек ее куртку и показал ей. Все петли на ней были порваны, двух пуговиц не хватало. - Экстаз, - сказал он так буднично, словно экстаз был всего лишь днем недели. - Можно это так назвать? - Можно назвать и так. - Значит, экстаз. Он бросил куртку и позволил себе сдержанно улыбнуться. - Хочешь кофе? - Кофе - это было бы отлично. - Хлеба? Йогурта? Маслин? - Нот, только кофе. - Когда он уже подошел к двери, она окликнула его. - Осси, прости, шта я ударила тебя. Ты должен был, как истинный израильский агрессор, нанести превентивный удар и сбить меня с ног, так штабы я и ахнуть не успела. Дверь захлопнулась, она услышала его шаги уже в коридоре и подумала, вернется ли он. Как во сне, она осторожно выбралась из постели. "Цирк, - думала она. - Танцы на панихиде". Вокруг себя она видела следы их воображаемого пиршества: в ведерке со льдом лежала бутылка водки, на две трети полная; два использованных стакана; ваза с фруктами; на двух тарелках - яблочная кожура и виноградные косточки. На спинке стула висит красный пиджак. Щегольский черный баул с боковыми карманами - необходимая часть экипировки молодого мужчины, успешно продвигающегося по служебной лестнице. На двери висит короткое кимоно стиля карате; тяжелый черный шелк - парижская фирма "Гермес" - это тоже его. В ванной ее школьная косметичка примостилась рядом с его лайковым несессером. Из двух имевшихся полотенец она выбрала сухое. Синее платье, когда она разглядела его как следует, ей очень понравилось: хлопчатобумажное, плотное, со скромным закрытым воротом и совсем новое - даже завернуто в фирменную бумагу "Зелид. Рим - Лондон". Белье было как у дорогой кокотки - черное, размер угадан точно. Рядом на полу стояла новенькая кожаная дорожная сумка на ремне и пара красивых сандалий на плоской подошве. Она примерила одну сандалию. Подходит. Оделась и принялась расчесывать щеткой волосы. В комнату вошел Иосиф с кофейной чашкой на подносе. Какая удивительная походка - он мог ступать тяжело, а мог так бесшумно, чо хотелось крикнуть: "Звук!" И красться он тоже умел мастерски. - Должен тебе сказать, что ты прекрасно выглядишь, - заметил он, ставя поднос на стол.
|