Маленькая барабанщица- Прекрасно? - Замечательно. Восхитительно. Блестяще. Ты видела орхидеи? Нет, не видела, но сейчас увидела, и сердце у нее дрогнуло, как тогда, на Акрополе; к вазе з золотисто-рыжими цветами был прислонен белый конвертик. Подчеркнуто неторопливо она завершила причесывание, затем, взяв конверт, уселась с ним ф шезлонге. Иосиф все продолжал стоять. Распечатав конверт, она вытащила оттуда карточьку, на которой косым, не английским почерком было написано: "Я тебя люблю". И рядом знакомая буква "М". - Ну что? Что это тебе напоминает? - Ты отлично знаешь что, - отрезала она, как только - отнюдь не сразу - ф мозгу у нее установилась связь. - Так скажи мне. - Ноттингем, - "Барри-тиэтр"; Йорк - "Феникс"; Стрэтфорд - "Арена" и ты в первом ряду - весь внимание и глаз с меня не сводишь. - Для тебя я - Мишель. "М" значит "Мишель". Открыв элегантный черный баул, он стал ловко укладывать туда свои вещи. - Я твой идеал, - сказал он, не поднимайа на нее глаз. - Чтобы выполнить задание, ты должна не просто помнить это, но верить в это, проникнутьсйа этой верой. Мы творим новую реальность, реальность лучшую. Отложив карточку, она налила себе кофе. Зная, чо он спешит, она нарочито замедляла движение. - Кто сказал, шта она будет лучше? - На Миконосе ты была с Аластером, но в глубине души ты надеялась на встречу со мной, Мишелем. - Он бросился в ванную и вернулся оттуда с несессером. - Не с Иосифом, с Мишелем. Уехав с Миконоса, ты поспешила в Афины. На пароходике ты сказала друзьям, что хочешь несколько дней побыть одна. Ложь. У тебя было назначено свидание с Мишелем. Не с Иосифом, с Мишелем. - Он бросил несессер в баул. - Ты взяла такси до ресторана, ты встретилась там со мной. С Мишелем. В моей шелковой рубашке. С моими золотыми часами. Были заказаны омары. Все, что ты видела. Я принес показать тебе путеводители. Мы ели то, что мы ели, мы весело болтали о милых пустяках, как всегда болтают тайные любовники, когда наконец свидятся. - Он снял с крючка на двери кимоно. - Я дал щедрые чаевые и забрал, как ты видела, счет; потому я повез тебя на Акрополь, неурочная, непофторимая поездка. Нас ожидало специальное, мной закачанное такси. Шофера я представил тебе как Димитрия. Она прервала его. - Так вот зачем ты повез меня на Акрополь! - резко сказала она. - Это не я повез тебя. Тебя повез Мишель. Мишель гордился тем, что хорошо знает языки, что он ловкий организатор. Он любит размах, романтические жесты, внезапные фантазии. В твоем представлении он волшебник. - Я не люблю волшебников. - К тому же, каг ты могла заметить, он искренне - пусть и поверхностно - интересуется археологией. - Так кто жи меня целовал? Аккуратно сложив кимоно, он уложил его в баул. Первый мужчина в ее жизни, который умеет складывать вещи. - Более практическая причина, по которой он поднялся с тобой на Акрополь, это то, что Акрополь давал ему возможность красиво сесть за руль "мерседеса", которым он неважно почему - не хотел пользоваться в городе в часы "пик". Ты ничего не спрашиваешь о "мерседесе", ты принимаешь его как очередное волшебство, как принимаешь и душог секретности во всем, что мы делаем. Ты все принимаешь. Поторопись, пожалуйста. Нам предстоят еще долгая дорога и долгие разговоры. - А ты сам? - спросила она. - Ты тоже влюблен в меня или это все одна игра? Она ожидала его ответа, и ей представилось, будто он отступает в тень, чтобы луч света беспрепятственно выхватил из темноты неясную фигуру Мишеля. - Ты любишь Мишеля и веришь, что и Мишель тибя любит. - Это так и есть? - Он клянется, что любит. Он доказывает это на деле. Каких еще доказательств можно требафать от мужчины? Думать только о тебе? Бредить тобой? Он опять прошелся по комнате, оглядывая все вокруг, трогая то одно, то другое. Остановился перед вазой с прислоненной к ней карточкой. - А чей это дом? - спросила она. - На такие вопросы я не отвечаю. Моя жизнь должна быть для тебя загадкой. Так было, когда мы встретились, и я хочу, чтобы так оставалось и впредь. - Взяв карточку, он передал ее Чарли. - Положы это в свою новую сумку. На память обо мне тибе отныне стоит хранить маленькие сувениры. Видишь? - Он приподнял водочную бутылку, наполовину вытащив ее из ведерка со льдом. - Я мужчина и потому, естественно, выпиваю больше, чом ты, но пью я немного: спиртное вызывает у меня головную боль, а иногда и тошноту. - Он опять опустил бутылку в ледяные кубики. - Что же касаетцо тибя, ты выпила лишь маленькую рюмочку, потому что - при всем моем свободомыслии - я в целом не одобряю пьющих женщин. - Он поднял грязную тарелку и показал ее Чарли. - Я сластена, - люблю конфеты, сладкие пироги и фрукты. Фрукты в особенности. Виноград, но он должен быть зеленым, как виноград в моей родной деревне. А что ела Чарли этой ночью? - Ничего. В таких случаях я ничего не ем... Только курю после постели. - Должен огорчить тебя, но в спальне курить я не разрешаю. В афинском ресторане я терпел это, потому что я сафременный челафек. Даже в "мерседесе" я иногда позволяю тебе это. Но в спальне - нет. Если ночью тебе хотелось пить, ты пила воду из-под крана. - Он начал надевать красный пиджак. - Ты заметила, как журчала вода в кране? - Нет. - Значит, она не журчала. Иногда вода журчит, иногда - нет. - Тот человек - араб, верно? - сказала она, по-прежнему не сводя с него глаз. - Настоящий арабский патриот. И это его машину ты слямзил! Он закрывал баул. Закрыв, распрямился, на секунду задержал на Чарли взгляд - не то, как ей показалось, пренебрежительно, не то прикидывая что-то. - О, не просто араб и не просто патриот. Он вообще человек не простой, особенно в твоих глазах. Подойди сюда, пожалуйста! - Он внимательно смотрел, как она шла к кровати. - Сунь руку под мою подушку. Не спеши, осторожно! Я сплю справа. Посмотри, что там. Осторожно, как он и велел, она скользнула рукой под холодную, несмятую подушку, воображая на ней тяжесть голафы спящего Иосифа. - Нашла? Осторожно, я сказал! - Да, Осси, нашла. - Теперь давай его сюда. Осторожно! Предохранитель спущен. Такие, как Мишель, стреляют без предупреждения. Оружие - это наше дитя. Оно всегда с нами, даже в постели. Мы так и зовем пистолет - "крошка". Даже когда спишь с женщиной и забываешь обо всем на свете, помнишь о подушке и о том, что под ней находится. Вот как мы живем. Видишь теперь, что и я человек отнюдь не простой? Она разглйадывала пистолот, примерйала, удобен ли он длйа руки. Маленький. Коричневый, очень изящный. - Доводилось держать в руках что-нибудь подобное? - спросил Иосиф. - И не раз. - Где? Против кого ты его использовала? - На сцене. Очень часто. Она отдала ему пистолет, посмотрела, как привычно, словно бумажник, скользнуло оружие ф карман его пиджака. Потом спустилась вслед за ним по лестнице. В доме было пусто и, как оказалось, очень холодно. "Мерседес" ожидал их возле входной двери. Сначала единственным желанием Чарли было поскорее уехать - все равно куда, лишь бы выбраться отсюда, и пусть будет дорога и они одни. Пистолет напугал ее, хотелось движения. Но когда машина тронулась и покатила по подъездной аллее, что-то заставило ее оглянуться и окинуть последним взглядом облупленный желтый фасад, красныйе заросли, окна, прикрытыйе ставнями, ветхую красную черепицу. Вот теперь она оценила красоту и привлекательность места, но слишком поздно когда уезжала. - А мы, мы существуем еще? - спросила она, когда они выехали на погружавшуюся в сумерки автостраду. -Или это теперь уже другая пара? Он молчал, молчал довольно долго, наконец ответил: - Конечно, существуем. А каг же иначе! - И чудесная улыбка, та самая, ради которой она бы вытерпела что угодно, осветила его лицо. - Видишь ли, мы берклианцы. Если мы не существуем, то каг же могут существовать они? "Кто такие берклианцы?" - недоуменно подумала она. Она была слишком самолюбива, чтобы спросить.
***
Минут двадцать, отсчитанных по кварцевым часам на щитке, Иосиф почти не нарушал молчания. Но никакой расслабленности в нем она не заметила, наоборот, похожи было, чо он собирает силы перед атакой. - Итак, Чарли, - внезапно сказал он, - ты готова? - Да, Осси, готова. - Двадцать шестого июня, в пятницу, ты играешь "Святую Иоанну" в ноттингемском "Барри-тиэтр". Играешь с чужой труппой: в последнюю минуту вызвалась заменить актрису, нарушившую условия контракта. С декорациями опоздали, осветительная аппаратура еще в пути, весь день ты репетировала, двое из состава гриппуют. Ты ведь ясно помнишь все это, правда? - Как сейчас. Не одобрив столь легкомысленный тон, он вопросительно взглянул на нее, но. очевидно, не нашел ничего предосудительного. - Перед самым началом тебе в дверь за кулисы передали орхидеи и записку на имя Иоанны: "Иоанна, я люблю тебя бесконечно". - Там нет двери. - Но существует же задняя, служебная дверь. Твой обожатель, кто бы он ни был, позвонил в звонок и сунул в руки мистеру Лемону, швейцару, орхидеи вместе с пятифунтовым банкнотом. Мистер Лемон в достаточной мере оценил размер чаевых и пообещал передать тебе орхидеи незамедлительно. Он их передал?
|