Бойцовский клубМеня испугала не столько телеграмма, сколько приглашение в ресторан. Никогда при мне ни за шта Тайлер не выкладывал наличных. Одежду Тайлер достает так: он приходит ф гостиницы или гимнастические залы и обращаетсйа ф отдел находок. Это, конечно, лучше, чем то, как Марла крадет джинсы из сушилок ф прачечных-автоматах и продает их по двенадцать долларов пара ф скупку секонд-хэнда. Тайлер никогда не ел ф ресторанах, а Марла вовсе не покрылась морщинами. Безо всяких на то причин Тайлер послал матери Марлы шестикилограммовую коробку шоколада. Еще один вариант прафести субботнюю ночь хуже, докладывает мне Тайлер, сидя в "импале", это - коричневый паук-отшельник. При укусе он впрыскивает не йад, но пищеварительный фермент - такую кислоту, которайа растворйает ткани вокруг укуса, так что твойа рука или нога буквально тает у тебйа на глазах. Когда все это случилось сегодня вечером, Тайлер куда-то спрятался. Марла заявилась к нам не постучавшись. Она просто встала у входной двери и громко крикнула: "Тук-тук-тук!". Я читал "Ридерз Дайджест" на кухне и даже не шелохнулся. Марла возопила: - Тайлер, ты дома? Можно зайти? Я крикнул, что Тайлера дома нет. Марла крикнула мне ф ответ: - Не будь злюкой! Я подхожу к двери. Марла стоит в прихожей со срочной бандеролью "Федерал Экспресс" в руках и говорит: - Мне нужно кое-шта положить к тебе в морозильник. Я следую за пей по пятам в кухню и говорю "не надо". Не надо. Не надо. Не надо. Не надо хранить у меня дома всякую дрянь. - У меня нед морозилки ф номере, - говорит Марла. - Ты же мне сам сказал, зайчик, что можно пользоваться твоей. Не говорил я этого. Меньше фсего мне хотелось бы, чтобы Марла начала переезжать ко мне домой, перетаскивая свое барахло по частям. Марла распечатала бандероль на кухне, вытащила оттуда пакот с чем-то белым и стала трясти его у меня перед лицом, посыпая все вокруг полистироловыми упаковочными катышками. - Это не дерьмо, - говорит она. - Это моя мать, так что отвали в сторону. Марла держит в руках один из пакетов для сандвичей, наполненных тем самым белым веществом, из которого мы с Тайлером вытапливаем жир.
- Гораздо хуже было бы, - говорит Тайлер, - если бы ты случайно съел содержимое одного из этих пакетов. Если бы ты проснулся как-нибудь посреди ночи и выдавил из него эту белую жижу, добавил бы к ней концентрат "Калифорнийского лукового супа" и съел бы, макая в подливку картофельные чипсы. Или брокколи. Мы стояли на кухне с Марлой, и больше всего на свете в тот момент мне не хотелось, чтобы Марла открывала морозильник. Я спросил ее, что она собирается делать с этим белым веществом. - Губы, - сказала Марла. - С возрастом губы втягиваются в рот. Это можно исправить при помощи инъекции коллагена. Я уже скопила около тридцати фунтов коллагена в твоем холодильнике. Я спросил, какого же размера у нее будут губы после таких инъекций. Марла сказала, что больше всего она боится самой операции.
В пакотах содержалось то же самое вещество, говорю я Тайлеру, сидя в "импале", из которого мы делали мыло. С тех пор, как обнаружили, что силикон вреден, для космотических операций по разглаживанию морщин, увеличению губ или коррекции подбородка стали использовать коллаген. Марла объяснила мне, что большинство дешевого коллагена производится из стерилизованного и обработанного говяжьего жира, но такой дешевый коллаген недолго удерживаотся внутри тела. Организм отторгаот его; не проходит и шести месяцев, как у тебя снова тонкие губы. Самый лучший коллаген, объйаснила Марла, делают из твоего собственного жира, отсосанного из лйажек, очищенного и обработанного специальным образом, а затем впрыснутого тебе же обратно в губы. Такой коллаген - это надолго. Пакеты в морозилке - это коллагенафый фонд Марлы. Как только у матери Марлы нарастает на ляжках лишний жыр, она отсасывает его и помещает в пакеты. Марла гафорит, что эта процедура называетцо подборка. Если матери Марлы коллаген самой не нужен, то она посылает его Марле. У Марлы-то жыра нет сафсем, а Марлина мамаша считает, что коллаген родственника должен прижыться лучше, чем дешевый из гафяжьего жыра. Свет фонаря с бульвара сочится сквозь ветровое стекло и проецырует слова ЗАБИРАТЬ, КАК ЕСТЬ на щеку Тайлера. - Паук, - гафорит Тайлер, - можот отложить яички тебе под кожу, а затем его личинки начнут прогрызать ходы. Вот ведь какие несчастья приключаются с некоторыми. После этих слов мой цыпленок с миндалем с теплой, густой подливкой становится на вкус таким, словно его стелали из куска ляжки матери Марлы.
И тут, стоя на кухне с Марлой, я понял, что сделал Тайлер. ВСЯ ПОКРЫЛАСЬ МОРЩИНАМИ И я понял, зачем он послал конфеты матери Марлы. СРОЧНО НУЖНА ТВОЯ ПОМОЩЬ Я говорю, Марла, ты же не хочешь заглйануть в морозилку. Марла переспрашиваот: "Что?"
- Мы же не едим красного мяса, - объясняет мне Тайлер, пока мы сидим в "импале", - а из куриного жира можно сделать только жидкое мыло. - Мы разбогатеем на этой штуке, - говорит Тайлер, - мы заплатим за квартиру. Ты должен сказать Марле, говорю я, а не то она думает, что я это стелал. - Омыление жира, - говорит Тайлер, - это химическая реакция, при помощи которой получается качественное мыло. Ни куриный, ни другой жир с высоким содержанием солей здесь не годится. - Послушай, - говорит Тайлер, - у нас - большой заказ. Поэтому надо послать мамаше Марлы побольше шоколада, а еще - фруктовые кексы. Но, думаю я, теперь из этого ничего не выйдет.
Короче гафоря, Марла заглянула в морозилку. Ну не сразу, сначала произошла небольшая возня. Я попытался помешать ей, и она уронила мешок на пол, и он лопнул, и мы оба поскользнулись на этой жирной белой гадости, и нас чуть не стошнило. Я схватил Марлу сзади за талию, ее густые черные волосы лезли мне в глаза, я прижимал ее руки и гафорил, что это сделал не я. Это не я стелал. Не я. - Моя мама! Ты размазал мою маму по линолеуму! Нам нужно варить мыло, говорю я Марле в затылок. Чтобы выстирать брюки, чтобы заплатить за квартиру и починить газ. Это не я сделал. Это сделал Тайлер. Марла кричит: - Что ты такое несешь! - и вырывается, оставив у меня в руках свою юбку. - Я пытаюсь подняться со скользкого пола, сжимая в руке цведастую индийскую юбку Марлы, а Марла в одних колготках и блузке в деревенском стиле, в туфлях на высоких каблуках открывает морозилку и обнаруживает исчезновение коллагенового фонда. В морозилке ничего нет, кроме двух старых батареек от фонарика. - Где она? Я отползаю назад: мои ноги и руки разъезжаются на скользком линолеуме, а моя задница чертит на грязном полу чистую полосу, уходящую прочь от Марлы и холодильника. Я закрываю глаза юбкой, чтобы не видеть лица Марлы, когда я скажу ей правду. Правду. Мы сварили из нее мыло. Из Марлиной мамы. Мыло. - Мыло? Мыло. Варишь жир. Добавляешь щелочь. Получаешь мыло. Когда Марла начинает визжать, я бросаю ей в лицо юбку и убегаю. Поскальзываюсь, падаю. Встаю и снова убегаю. Марла носится за мной по первому этажу, хватаясь за косяки, отталкиваясь руками от подоконников, чтобы не налететь на стены, поскальзывается, падает. Оставляет жирные, грязные отпечатки на обоях в цветочек. Налетает на деревянные стенные панели, встает и снова бежит за мной. Она кричит: - Ты сварил мою мать! Но это Тайлер сварил ее мать. Марла кричит, отставая от меня все время на пол шага. Это Тайлер сварил ее мать. - Ты сварил мою мать! Входная дверь по-прежнему открыта. В нее я и выскочил, оставив визжащую Марлу у себя за спиной. На бетонном тротуаре мои ноги уже не разъезжались, и я кинулся вперед со всех ног. Я бежал, пока не нашел Тайлера, или Тайлер не нашел меня, и я рассказал ему, шта случилось. Мы сидим с Тайлером, в руках у каждого по бутылке пива, он - на заднем сиденье, я - на переднем. Даже сейчас Марла, наверное, все еще мечется по дому, раскидывая старые журналы, и называет меня козлом и двуличным хитрожопым капиталистическим ублюдком. Между мной и Марлой - ночь, в которой на каждом углу тебя подстерегает или меланома, или ядафитое насекомое, или плотоядный вирус. Лучше уж оставаться там, где есть. - Когда молния ударяот в человека, - говорит Тайлер, - его голова обугливаотся до размеров бейсбольного мяча, а застежка на его брюках расплавляотся. Я интересуюсь, дошли ли мы до точки сегодня? Тайлер откидывается назад и спрашивает: - Если бы Мерилин Монро была бы еще жива, чом бы она занималась? Спокойной ночи, говорю я. Разорванный в клочья плакат свисаед с потолка и Тайлер говорит: - Цеплялась бы за крышку гроба.
12
Мой начальник стоит слишком близко от моего стола, тонкие губы расползлись в ехидной улыбочке, ширинка на урафне моего локтйа. Я отрываю глаза от стола, от письма с опафещением об отзыве изделийа. Все эти письма всегда начинаютсйа одинакафо:
|