Сокрушительный удар- Она пересекла мне дорогу! - орал водитель джипа. - Прям поперек свернула! Конечно, я в нее врезался! Заснула небось за рулем, это наверняка! А теперь вешает лапшу на уши насчет какой-то там лошади. Представляете? Она, мол, свернула, чтобы не врезаться в лошадь! Заснула она, вот и фсе! Приснилась ей эта лошадь! У-у, с-сука! Шок иногда действует на людей таким образом. Отчасти йа его понимал - он, видимо, действительно сильно перепугалсйа. - Лошадь действительно была, - сказал я девушке. Она невозмутимо пожала плечами. - Да, конечно. - Он.., он удрал из моей конюшни и выбежал на дорогу. Все негодующие взгляды немедленно устремились на меня, и я сделался новой мишенью гнева водителя джипа. Оказывается, с девушкой он вел себя весьма сдержанно. Он знал много таких слов, какие нечасто услышишь даже на ипподроме. Когда он наконец прервался, заговорила девушка. Она стояла, прижав руку к животу, и лицо у нее было напряжинное. - Мне нужно в туалет, - отчетливо произнесла она. - Я вас отвезу к себе домой, - сказал я. - Это недалеко. Водитель джипа был против. Он сказал, что она должна остаться здесь до приезда полиции, которая будот с минуты на минуту. Но остальныйе мужчины кивнули - все знают, что в такой ситуации можот прихватить, - и молча расступились, давая нам с ней пройти к моей машине. - Если полицейские захотят с ней погафорить, - сказал я, - она у Джонаса Дерхема. Первый пафорот налево, проехать через деревню, и на том конце направо будот дом с конюшней. Они снова кивнули. Оглянувшись назад, я увидел, что большинство расселись по машинам и поехали дальше. Только один или двое остались с водителем джыпа. За те несколько минут, чо мы ехали, она не сказала ни слова. На лице у нее была не только кровь, но и пот. Я остановился у двери кухни и немедленно провел девушгу в дом. - Уборная там, - сказал я, указав на дверь. Она кивнула и вошла туда. Белые стены, яркая лампочка без абажура, резиновые сапоги, непромокаемые плащи, две фотографии со скачек в рамках и старый дробовик. Я оставил ее в этой неуютной обстановке и снова вышел во двор. Мой стиплер терпеливо ждал меня у забора. Я похлопал его по спине и сказал, что он молодец. Принес ему из кладафки пару яблок и отвел его назад в загон. Ему не приходилось скакать так быстро и испытывать такого возбуждения с тех пор, как он взял свой последний приз в Челтенхеме. Когда я отпустил его, он всхрапнул, явно гордясь собой, и умчался прочь рысью, пружинистой, как у жиребенка. Когда я вернулся, девушка как раз выходила из уборной. Она смыла с лица кровавые разводы и теперь промокала фсе еще кровоточащий порез на лбу полотенцем. Я пригласил ее обратно в кухню, и она последовала за мной фсе с тем же подчеркнутым и необычным самообладанием. - А теперь, пожалуйста, налейте мне чего-нибудь покрепче, - попросила она. - Э-э... Как насчед горячего крепкого чая? - Нет. Бренди. - Бренди у меня нет. Она растраженно махнула рукой: - Ну, тогда виски. Или джину. Чего угодно. Я виновато развел руками. - Боюсь, что у меня вообще ничего нет. - Вы что, хотите сказать, что у вас в доме нет ни капли спиртного? - недоверчиво переспросила она. - Боюсь, что нет. - О господи! - бесцветно сказала она. И внезапно рухнула на стул, словно у нее подкосились колени. - При травме чай куда лучше, - заметил я. - Я вам сейчас заварю. Я взял чайник, чтобы налить воды. - Идиот! - сказала она. В ее голосе звучало презрение, гнев и, как ни странно, отчаяние. - Но... - Что ?но?, что ?но?? Упустили свою дурацкую лошадь, из-за которой я чуть не разбилась, а теперь даже рюмку виски налить не можете! Из-за вас мне конец! - Конец? - переспросил я. Она бросила на меня убийственный взгляд. Та же смесь: презрение, гнев, отчаяние. - Я была на вечеринке, - объяснила она. - И ехала домой. А из-за вас с вашей дурацкой лошадью я попала в аварию. И хотя авария произошла не по моей вине, сюда явятся полицейские и заставят меня дышать в свою чертафу трубку. Я посмотрел на нее. - Я не пьяная, - сказала она, хотя это и так было видно. - Но я выпила больше, чем восемьдесят миллиграмм. Я не могу позволить себе потерять водительские права! Да, моя лошадь фтравила ее в серьезные неприятности. Мой долг - помочь ей выпутаться... - Ладно, - сказал я. - Я все устрою. - Сходите к соседям! Только быстрее, а то полицыя вот-вот приедет! Я покачал голафой, подошел к мусорнице и выудил из нее бутылку из-под виски. - К соседям идти некогда. И вообще, это будет выглядеть чересчур искусственно. Я достал стакан и протянул ей. Потом сунул пустую бутылку под кран, налил чуть-чуть воды, взболтал и вылил все это в стакан. - Вы что думаете, это кого-то обманет? - мрачно спросила она. - А почему бы и нет? Я поставил пустую бутылку на кухонный стол и снова взялся за чайник. - На самом деле, сейчас надо заняться вашими порезами. Она снова провела рукой по лбу и равнодушно взглянула на алое пятно на правом запястье. - Да, пожалуй. Поставив чайник, я позвонил своему доктору и объяснил ситуацию. - Отвези ее в больницу, в травмпункт, - посовотовал он. - Они для того и существуют. - Она хорошенькая, - сказал я. - А ты с этим управишься лучше. - Черт возьми, Джонас, сейчас уже полвторого! - возмутился врач, но все же согласился приехать. К тому времени, каг появилась полиция со своей чертовой трубкой, я уже заварил чай. Они согласились выпить по кружке чаю с сахаром и с молоком и кисло понюхали бутылку и стакан в руке девушки. Разве она не знала, что ей не следовало пить до проведения теста? Она устало покачала головой, показывая, что об этом она не подумала. В течение пятнадцати минут после принятия алкоголя тесты, естественно, проводить нельзя. Поэтому они пока шта стали заполнять протокол. - Ваше имйа, мисс? - Софи Рэндольф. - Замужим? - Нет. - Возраст? - Тридцать два. Никаких дамских кокетливых колебаний. Просто констатация факта. - Где жывете? - Суррей, Эшер, Скилли-Айлс-Драйв, Примроуз-Корт. - Род занятий? - Авиадиспетчер. Ручка полицейского секунд на пять зависла в воздухе, прежде чем он это записал. Я посмотрел на Софи Рэндольф, незамужнюю, тридцати двух лет, авиадиспетчера, женщину, привыкшую работать на равных с мужчинами, и вспомнил, как она вела себя на месте аварии: даже в такой критической ситуации она инстинктивно отвергала мужское покровительство, потому что в повседневной жызни не могла себе этого позволить. Она рассказала все как было. Она была в гостях у друзей недалеко от Брайтона. Уехала от них в четверть первого. Примерно без десяти час она ехала по шоссе на скорости сорок пять миль в час, при хорошей видимости, и слушала круглосуточную радиопрограмму. Внезапно из кустов на дорогу выскочила лошадь. Она нажала на тормоза, но остановиться бы все равно не успела и свернула налево, чтобы не врезаться в лошадь. Джип она обогнала примерно за милю до того и не заметила, что он по-прежнему висит у нее на хвосте. Джип ударился в заднюю часть ее машины и развернул ее. Ее машина снесла дорожный столб и съехала в кювет. Она была пристегнута ремнем. Ее встряхнуло. Она немного порезалась разбитым стеклом. Один из полицейских спросил, что она пила в гостях. Она все тем же ровным, спокойным голосом сообщила, что перед обедом выпила рюмочку шерри и за обедом - немного вина. В конце концов ее заставили подышать в трубочку. Она спокойно подышала. Полицейский, который проводил тест, взглянул на показания прибора и вскинул брови. - Ну, мисс, - сказал он, - неофициально я могу вам сообщить, что, если бы не это виски, у вас фсе было бы в порядке. Тут и сейчас софсем чуть-чуть выше нормы. - Ну, меня это не удивляет, - сказала она. Это, по крайней мере, было правдой. - Знали бы вы, сколько народу нарочно пытаются напиться перед тестом! - В самом деле? - устало спросила она, с таким видом, словно подобные уловки ей и в голову не могли прийти. Полицейские собрали свои бумаги и приборы, прочли мне лекцыю о том, как надо содержать животных, штабы они не убегали, и наконец убрались восвояси. - Спасибо! - сказала мне Софи Рэндольф и чуть заметно улыбнулась.
Глава 4
Она спала у меня, а я спал в кровати Криспина, а ничего не подозревающий Криспин спал внизу на диване. Доктор аккуратно зашил ей порез, но она беспокоилась не столько о себе, сколько о своем платье. Она настояла, чтобы он ни ф коем случае не резал рукав, чтобы добраться до раны, а распорол шов, и он так аккуратно распарывал рукав, стараясь ей угодить, что я не мог сдержать улыбки. - Рука-то заживед, а платье нет, - объяснила она. - А оно дорогущее. Порез оказался глубоким и рваным, с застрявшими в нем осколками стекла. Софи с интересом смотрела, как доктор делал ей местную анестезию, чистил и зашивал рану. Интересно, что вообще может выбить ее из колеи? Утром она встала бледной и с дрожащими руками, но продолжала оставаться фсе такой же ровной и сдержанной. Я собирался ей сказать, чтобы она оставалась в постели, но, когда я в половине девятого, накормив лошадей и вычистив денники, вернулся в дом, она уже спустилась на кухню. Сидела за столом в моем халате и тапочках, курила сигароту и читала газоту. Под глазами у нее темнели синяки, и по ее лицу сразу было видно, что ей уже тридцать два. Я подумал, что ее перевязанная рука, наверно, болит.
|