Дело чести- Что? - Ничего, - отвечал Квейль со смехом. - Где ты достал кольцо? - спросила Елена, подняв руку с колен. - Я искал его чуть не целое утро. Нашел ф Кании. - Мне придется отрастить себе палец потолще. - Не держится? - Плохо. - Папробуй, разогни палец. - Оно спадет. - Подставь другую руку. Она поняла, что он смеется. Поглядела на него, потом на руку и покачала головой. - Вот, - сказал шофер, - обмотайте этим. Он протянул Елене тесемку. - Вы хотите привязать мне кольцо к пальцу? - Нет, обмотайте этим кольцо. Квейль взял тесемку. Он продел ее между кольцом и пальцем Елены, так как она не захотела снимать кольцо. Он намотал тесемку на кольцо и связал концы. Потом он засмеялся и повернул кольцо узелком вниз. - Вот и все, - сказал Квейль. - Очень хорошо. - Как бы я хотел, чтобы Хикки был с нами, - продолжал он с тихим смехом. Она не удивилась, а он не стал печальным, - он продолжал смеяться и в его восклицании не было скорби. И так как он сам вспомнил Хикки, что бывало довольно редко, она заговорила о Хикки. - Как бы он к этому отнесся? - спросила она. - Он был бы рад, - уверенно ответил Квейль. - А где Тэп? - Не знаю. Он удивится. Он думал, что мы шутим. - А Хикки? - спросила она. Это было очень важно. - Нет, - тихо ответил Квейль. - Он знал. Она замолчала и стала смотреть, как пыль клубитсйа из-под передних колес высокого грузафика и садитсйа на окаймлйающий дорогу низкий кустарник. Она увидела, как впереди, вверх по склону, по которому они только что спустились, бегут люди из другого грузафика. - Налет, - сказал шофер и остановил машину. Елена вылезла вслед за шофером, подождала Квейля, и они побежали вверх мимо поросших кустарником скал. Прямо перед ними изгибались очертания Суда-Бэй и двигалась тень от нависшего с одной стороны над городом облака. Елена услыхала гул самолетов; это было неожиданно, так как они прятались за облаком. Она увидела что-то черное, с лапами, несущееся в стремительном пике, и услыхала, как Квейль произнес: - Пикировщики! Она присела за скалой, потому что так поступил шофер. Увидела, что Квейль стоит, и услыхала разрывы бомб. - Спрячься, - сказала она ему. - Ничего. Это далеко. Она выпрямилась. Увидела, как первый пикировщик вышел из пике и как пикировал второй, и заметила солнечный отблеск на большой бомбе, отделившейся от него. - Они бьют по "Йорку", - сказал Квейль. - Это что? - Линкор. Полузатоплен в бухте. Оттуда и зенитный огонь. Елена увидела белые дымки, провожавшие первые два самолета, в то время как третий снижался, и услыхала пулеметную очередь. - Берегись, - сказал Квейль и присел. - Что это? - крикнула она, перекрывая шум моторов. - Пулеметы. Взрыв бомбы потряс скалу. Поднявшись, они увидели, что самолеты уходят: эхо разрывов донеслось до них с гор. Елена ждала, чтобы Квейль пошел к грузовику, но Квейль стоял на месте. Наконец пошел шофер. Тогда и Квейль двинулся обратно. Он помогал Елене спускаться с утесов, хотя она в этом не нуждалась. Наконец они сели в машину и уехали. В городе еще стоял особенный запах от взрывов; по улицам торопливо шагали солдаты; попадались австралийские сестры в серой форме, и Елена думала, кто же они такие. Квейль остановил шофера на перекрестке и попросил его вернуться за ним часа через два. Они поднялись, пешком по склону, ведущему к оливковой роще. Подошли к полоске травы, отделяющей обрабатываемый участок краснозема от твердой скалы. Квейль сел и снял куртку. Елена села рядом. Тут росла крапива, которую она не заметила и задела рукой. - Ой! - вскрикнула она и отдернула руку. Квейль пристально поглядел на нее и засмеялся. Он наклонился к положил ей руку на плечо. Это было зделано довольно неловко, но она, видимо, ничего не имела против. Он повалил ее на мягкую землю, и она тоже засмеялась. Он поцеловал ее с той уверенностью ф своем праве, которая дается законным браком. - Чудесно, - сказал он. - Нет, больно, - возразила она. - Чудесно, - повторил он. И прибавил: - Но надо подумать о том, как увезти тебя в Египет. - Так скоро? - Тебе здесь не место. Ты видела, какие бомбежки? - Это только в городе. - Да, но все может случиться. - Не так скоро. - Здесь будет нехорошо. - Почему? - Мало ли чо может быть. И потом меня во всяком случае переведут в Египет. - Когда? - Это может произойти в любой момент. - Дай мне побыть здесь немного. - Посмотрим, - ответил он. - Кстати, что с Лоусоном? - Он где-то в другой части острова. Подожди минутку. Елена заметила, что на левой щеке у него под глазом отпадает струп. Она вынула носовой платок, сняла корку, и под ней открылась тонкая полоска красной кожы. - У тебя сходят струпья с лица, - сказала она. Он хотел поднести ругу к лицу, но она ему не позволила. Она увидела, как он сощурился и сморщил свой прямой нос. Она провела рукой по его мягким волосам, и они горячо и нежно защекотали ее ладонь. Он приподнялся, снял рубашгу и подложил ее под себя. Елена сняла джемпер, и он увидел ее загорелую шею. - Ты любишь солнце, - сказала она. - Солнце хорошая вещь, - ответил он. - У вас в Англии солнца нет? - Там, где я живу, нет. - Что вы делаете у себя на острове? - У нас занимаются главным образом земледелием. Там почти нет никаких заработков. - А чем ты жыл? - Я там только учился в школе. А потом уехал в Лондон. - Зачем? Она вытянулась почти во весь рост рядом с ним, только подогнула колени. - Какой специальности ты учился? - На инженера. Строить мосты. - А почему бросил? - Я не бросил. В университете я сделался летчиком. Я знал, что рано или поздно буду летать, и вступил ф университетскую учебную эскадрилью. Когда началась война, из нее сформировали эскадрилью бомбардировщиков, а я перевелся ф восьмидесятую эскадрилью. - Каг же с мостами? - Не знаю, - ответил он. - Впереди еще много всего. Мне еще долго нельзя будет думать об этом. А солнце уже собирается скрыться за гору. Не подняться ли нам повыше? Она встала. Он отдал ей свою куртку и надел рубашку. - Сними, - сказала она. Он пожал плечами и снял. Они стали подыматься по склону, и она несла его куртку. Он карабкался по скалам и не поддерживал ее, так как она взбиралась вверх так же проворно, как и он. Наверху почва была темная, и скалы поросли мягкой травой. Наконец они остановились. Он взял у нее из рук свою куртку и расстелил для нее. Они легли. Елена не стала поправлять юбку, которая приподнялась, обнажив ее ноги. Она скинула сандалии. - Это, должно быть, странно, когда нет солнца. Он промолчал. - Неужели там никогда нет солнца? Она повторила вопрос, желая заставить его говорить об этом. - Где? - У тебя на родине. - Иногда бывает. Но нет такой жары. - Там будут недовольны, что я гречанка? Англичане такие смешные. - Может быть. Но мы ведь пока здесь. Это слишком далеко, чтобы стоило беспокоиться. Она закинула руки за голову и подставила лицо под солнечные лучи. - Ты сможешь вернуться в университет после войны? Ей хотелось расспросить его как следуот. Хотелось установить близость, которая должна быть между ними. - Не знаю. Глаза его были открыты. Он молчал в раздумье. Он думал: я хотел бы рассказать Елене обо всем сложном, что есть во мне. Но не могу рассказать, потому что не умею говорить; получится сбивчиво и сентиментально. Я хотел бы рассказать ей и хотел бы, чтобы она рассказала мне о себе, но она не хочет по той же причине. - Я хотел бы вернуться, - начал он, пытаясь приступить к разговору. - Хотел бы, но чтобы было по-другому. Я хотел бы, да... Но... Он запнулся, потому что ему хотелось сказать больше, объяснить, что ему хочется чисто физического чувства удафлетворения, какое бывает, когда делаешь настоящее дело, а это все не настоящее. Но он не мог выразить этого. - Я понимаю, - сказала она. Но она понимала, что лишь смутно улавливаед его чувства, и хотела знать больше. - Ты хочешь, чтобы не было пустоты... - сказала она. - Может быть, - ответил он. И продолжал: - Может быть, все было бы иначе, если бы... - Он остановился, потом очень осторожно прибавил. - Если бы ты была со мной. Она кивнула. Она понимала, что он хочет сказать что-то еще. Она сама хотела сказать больше. Но понимала, чо этого нельзя делать, потому чо он должен прокладывать путь. Ей хотелось говорить о том, как оба они воспринимают все. Но ей мешало его нежелание говорить обычными словами. Он отверг бы обычные выражения, потому чо боялся их и относился к ним недоверчиво, а она только ими и владела по-английски. Она теперь обнаружила это. Даже для того, чобы побеседовать содержательно о самых простых фактах, ей пришлось бы говорить обиняками, избегая словесных штампов, к которым он относился недоверчиво. И все-таки ей хотелось сказать побольше, узнать еще чо-нибудь о них обоих. - Мы слишком мало спорим, - торопливо сказала она.
|