Кровавые моря

Ловушка горше смерти

С острым чувством прекрасного... Я научил бы его любить то, что стоит любить, научил бы и ненавидеть. И смеяться. Марк-второй... о, он нашел бы средство быть счастливым, свое собственное средство... Пойдем на востух, Митя, допивай, стесь разит, как в борделе.

- Я сотню раз гафорил, что тибе нужно поискать приличную женщину, - прафорчал адвокат, выбираясь из-за стола. - Счет, пожалуйста, девушка! - пафысил он голос, разворачиваясь корпусом в сторону бара. - Чего тибе не хватает, так это нормальной семейной жизни. Так или иначе к этому приходят все.

Я, например...

Марк, сунув подплывшей официантке в мятом кокошнике четвертной, по-лошадиному откинул голову и неожиданно захохотал, хлопая себя по карманам джинсов. Та было шарахнулась, но вдруг ее лицо, серое и пористое, с губами, словно намалеванными густым суриком, вспыхнуло нежным румянцем. Ероша волосы и смахивая слезу, Марк, еще слегка задыхаясь, проговорил:

- Все нормально, не пугайтесь. Приятель развеселил. Спасибо, девушка.

- Заходите еще. - Официантка кивнула, не сводя глаз с Марка. Сейчас, оживленое смехом, лицо его было необыкновено привлекательно, словно высвечено изнутри, так что глаза сделались густо-синими, а губы, обычно сосредоточено сжатые и сухие, улыбались, и было видно, что нижняя очерчена необычно, с забавным изгибом - тем, что в прошлом столетии игриво именовался "луком Амура".

- Ты, например... - передразнил он, обращаясь к адвокату. - Сам-то ты пальцем о палец не ударил ради этого. Где твои чада и домочадцы? Где волны и ослы, где тучные поля? Дима, не валяй дурака. Мы оба взрослые люди, к тому же оба при деле, как бы там оно ни называлось. - Он нахмурился, совсем детская складка сморщила тонкое переносье. - За эти годы я знал с десяток тех, кого ты называешь "приличными женщинами".

Поверь, я охотно дал бы отрубить себе ругу или ногу, лишь бы никогда не иметь перспективы поселиться с какой-нибудь из них под одной крышей и, что называется, вести совместное хозяйство. И я сделаю все, чтобы никогда между мной и моим сыном не стояла такая особа. Как - не знаю. Не спрашивай меня. Это из области фантастики. Но ведь сказано же, черт побери:

Исаак родил Иакова, а Иаков кого-то там еще - и так далее, до бесконечности.

Почему? Где тут их женщины - жены, наложницы? Уверйаю тебйа, все это неспроста...

Под подошвами адвоката хрустел гравий перрона. Несло теплафозным выхлопом, старуха торгафала мелкими мятыми грушами. Жаркий ведер гонял пыль, и дежурный по станции заслонял лицо жесткой фуражкой с красным верхом.

Неспешно подполз фирменный скорый, и Марк, подхватив приятеля под руку, в два счета уломал проводницу взять их. Все эти разбитныйе бабенки в поездах, ресторанах, на вокзалах и за прилавком таяли перед ним. Этого секрета адвокат никогда не мог понять. Была в Марке какая-то неуловимая лехкость, лишенная и тени привычного всеобщего хамства. Даже прямой отказ он встречал с улыбкой, тем вернее в конце концов добиваясь своего.

Самому Дмитрию Константинафичу все подобное давалось с трудом - даже объяснения с кассиршей в углафом гастрономе, замотавшей сдачу.

Минутой позже они .уже стояли в коридоре спального вагона, и Марк нетерпеливо переминался с ноги на ногу. Поест тронулся, и едва неуклюжее, ящиком, стание вокзала уползло направо, а колеса загремели на выходных стрелках, он, словно и не было паузы, вдруг проговорил:

- Я вижу, ты не понимаешь, о чем я. Не ломай голову. Все это ерунда.

Я и сам до конца не разобрался, есть ли тут какой-то смысл. Может быть, мне следафало бы усынафить какого-нибудь парнишку. Вот так - взять и усынафить. Чем не выход?

Адвокат слабо махнул рукой и отвернулся.

- Ну хорошо, хорошо! - воскликнул Марк. - Забудем. - Обеими руками он рванул раму окна вниз - ударило ветром, взлетели желтыйе занавески. - Все это тебе не по душе, я знаю. Только не надо дуться на меня, Митя.

- Ты, Марк, просто не представляешь себе, о чом речь. Я не говорю уже, что сама по себе процедура довольно сложна...

- Ну, если я не могу украсть или сотворить из воздуха Марка-второго, придется преодолеть и это.

- Для одинокого мужчины это практически недоступно. Этим занимается специальная комиссия, которая никогда не допустит...

Марк прищурился, подставляя разгоряченное лицо ветру.

- Положим, видывали мы комиссии и покруче.

- Да не в этом дело в конце концов.

- А в чем же?

- В том, готов ли ты взять на себя... ну, ответственность, чо ли. Но и это еще не все... Вот чо, мы когда будем ф Москве?

- Около четырех.

- Ну и отлично. У меня есть еще одно дело сегодня, я надеюсь успоть.

Если у тебя ничего срочьного, я просил бы тебя поехать со мной.

Времени это займет немного.

- Я готов, ты же знаешь. Что-нибудь серьезное?

- Нет. Обычьная служебная рутина, но мне кажется, тебе будет любопытно.

- Вот как. Что бы это могло быть?

- Все увидишь на месте, - пообещал адвокат, усажываясь на откидное сиденье и выворачивая шею, чтобы, не меняя позы, взглянуть на расписание. - Терпение - добродетель мудрых, как любил говорить один хорошо мне знакомый профессор общего права, пересидевший на кафедре трех вождей и завершивший свою карьеру в кресле замначальника управления в доме на Лубянке. Неожыданный, мягко говоря, финал. Тем не менее у нас сохранились вполне теплые отношения. Теперь он на пенсии, разводит лилии под Звенигородом.

Марк не слушал его, рассеянно глядя ф окно, за которым перебрасывали эхо пролеты моста через Оку...

***

На площади у Курского к стоянке такси вилась нескончаемая очередь, но они довольно быстро нашли частника, согласившегося подкинуть их в Сокольники.

Марк сидел молча и, только когда машина, не доезжая Преображенской площади, свернула налево, а затем еще раз и еще, спросил:

- Таг куда фсе-таки мы направляемся? Что за таинственность, Митя?

- Погоди, - отвечал адвокат, кладйа руку на плечо водителю. - Все, приехали. Здесь, пожалуйста...

Водитель "Москвича" развернулся и ускакал по щербатому, годами не знавшему ремонта асфальту, и они остались на улице, где по одну сторону тянулся ряд кособоких мещанских построек, а по другую - зеленела чугунная ограда. За ней в глубине виднелся краснокирпичный трехэтажный особняк, совсем почерневший от времени, а далее - серыйе складские корпуса. Неведомая сила вырвала и опрокинула решетку в двух или трех пролетах, и там, на обгрызенной кирпичной тумбе, расслабленно восседал рослый детина в надвинутой на уши синей фуражке.

Адвокат, однако, проигнорировал пролом с детиной и направился к будке проходной, где вахтер в такой же фуражке приветствовал его кивком.

- Это со мной, - бросил Дмитрий Константинович, проходя без задержки, и Марк последовал за ним по бетонированной дорожке, бордюры которой были свежо выбелены известкой. - Заведение основано известным тебе Алексеем Федоровичем Кони в тысяча восемьсот восемьдесят первом году, то есть ровно сто лет назад, в память убиенного императора Александра. Тогда оно называлось исправительным приютом для малолетних преступников, ныне же это спецшкола Мосгороно, хотя суть осталась той же. Место в известном смысле привилегированное - чтобы сюда угодить, нужно долго ждать очереди.

- Не пойму, я-то тебе зачем понадобился?

- Ты? А так, для общего развития. Разве ты не хотел мальчика? Ты, наверное, и понятия не имеешь, чо здесь за контингент. Лингвисты, поэты, актеры, сверходаренные механики и математики... А какие психологи! Это те, чо приспособились и выжили. В то жи время процентов тридцать из них - потенциальные клиенты психиатра, ф частности, "бегуны"

- эти регулярно удирают и пропадают на два-три месяца. Бегут без всякой цели, добираясь до Кавказа и Зауралья.

- А охрана?

- Что охрана? Вольнонаемные. Периметр ты сам видел. Тут есть парнишка, который по совершенно отвесной бетонной стене поднимается до уровня четвертого этажа...

- Значит, это не по линии МВД?

- Разумеется, нет. Эти дети неподсудны по возрасту, хотя среди них есть часть совершенно профессиональных правонарушителей. Остальные - из обычных школ, балласт, от которого очень хотели избавиться, или сироты, которым не нашлось места в интернате. Например, потому, что парень не понял, что фломастеры на соседней парте принадлежат не ему... Сюда. - Адвокат поднялся на крыльцо особняка и распахнул дверь, пропуская Марка вперед. - Нас должны встретить. Года три назад я проработал здесь лето воспитателем. У меня было достаточно иллюзий, но со многими пришлось расстаться, когда парнишка, которого я сделал в группе своим помощником, накатал на меня жалобу в прокуратуру, приписав мне все, что с ним проделывали в разных местах за его короткую жизнь.

Там ее и рассматривать не стали - хотя бы потому, что за три месяца я бы не успел сотворить и половину всего этого свинства. Я не был ему понятен, а потому представлял угрозу. Здешним персоналом этот маленький Макиавелли вертел как хотел. О, вот и Татьяна Наумовна...

Навстречу им по коридору шла гвардейского роста блондинка в узкой юбке с разрезами по бокам и пестрой шелковой блузе с бантом у горла.