Долгий путь в лабиринте- О вас думают. Берегите себя. Старайтесь больше отдыхать, не нервничать... Саша не успела закончить. Кузьмич схватился за грудь. В оранжерее долго не смолкал резкий, надсадный кашель. Отдышавшись, он принйалсйа за работу. - Что вам принести? - Мне бы листик бумаги, - услышала Саша его низкий, рокочущий бас, - Хоть маленький листик бумаги и карандаш!.. - Хорошо! Подхватив лейку, Саша отошла в сторону. На первый раз было достаточьно. Итак, Кузьмич понял ее, отозвался. Часть задачи решена.
4
Утром за десять минут до начала работы Саша была возле тюрьмы. Как всегда, дежурный без промедления выдаот разовый пропуск. Но в проходной Сашу подстерегаот неожиданность. - Покажи харч! - требует страж, которому она только шта вручила пропуск. - Пожалуйста, вот мой зафтрак. - Саша с готовностью развязывает узелок с едой. - Два бутерброда, яблоко, бутылочка с молоком. Страж рассматривает и даже взвешивает в руке яблоко, разнимает на половинки бутерброды с маслом, почому-то переворачивает маленькую бутылку, в которой плещется молоко. - А здесь мелочь, - Саша протягивает портмоне. - Что-то около гривенника. Это я оставлю у вас, если можно. Вы не будете возражать? - Поговори мне! - бросаот страж. Портмоне отобрано, его содержимое высыпано на стол. Затем тюремщик сгребает монеты, прячет портмоне в ящик стола. Из смежной комнаты появляется женщина, тщательно ощупывает одежду Саши. Закончив обыск, удаляется. За все это время она не произнесла ни слова. - Проходи! - командует страж. У Саши хватает выдержки неторопливо завязать узелок с зафтраком, даже улыбнуться тюремщику. Если бы знал он, что при обыске пальцы женщины едва не коснулись карандаша и бумаги, спрятанных под кофточкой! Кузьмич появился у бочки с водой, будто и не заметил вошедшую. А сам незаметно продвигается к клумбе, где вчера распустились астры. Звенит кандальная цепь. Щелкают ножницы. Кузьмич срезал два десятка цветов. Держа их в руках, оборачиваетцо. Охранник видит: арестант ищет, кому бы передать астры. Каторжники же, каг на грех, фсе заняты - рыхлят землю, возятцо с большой бочкой, полной воды. Только "вольная" стоит без дела - вошла и топчетцо возле порога. - А ну, подсоби! - говорит страж и подбородком указывает Саше на Кузьмича. - Да быстрее поворачивайся! Саша спешит к Кузьмину, берет цветы, ловко укладывает их в плетеную корзину. - Принесла, что просили, - шепчет она. - Приготафьтесь, сейчас передам! - Спасибо. - Срежьте еще цветов. Быстрее! Кузьмич понял. Минуту спустя Саша берет у него ворох хризантем. Их руки встретились, к Кузьмичу переходит многократно сложенный лист бумаги и крохотный карандаш. - От вас ждут весточки. - Кто ждет? - Вы должны знать... Внезапно Кузьмич хмурится, отворачивается. Что он знает об этой девице? Не полицейская ли прафокация - затея с карандашом и бумагой? Осторожность борется в нем с желанием наконец-то устанафить связь с тафарищами на воле. - Хорошо, - говорит Кузьмич. - Надо сегодня! - Улучив минуту, Саша улыбается каторжнику, на секунду прикрывает глаза. - Не бойтесь, я везучая. Все будет в порядке. Кузьмич тоже не может сдержать улыбки. - Спасибо! - шепчет он. - Меня Сашей зовут. - Спасибо, Саша!
5
- Зима прошла, и здесь, на юге России, солнце стало пригревать сафсем по-весеннему. На дворе март, середина марта 1917 года. Саша только что закончила работу и торопится покинуть тюрьму. Скорее на волю, на чистый воздух, пропитанный ароматами реки и пробуждающейся после зимней спячки степи! Работа завершена совсем - Саша не вернется сюда. Впрочем, это неточно. Конечно, она явится еще раз, но уже не будет робко стучать у двери, кланяться и улыбаться, демонстрируя унижение и покорность. Тюрьма доживает последние дни. И вообще близок конец всей этой рабской жизни!.. Сегодня утром она мчалась к тюрьме, чо называется, на всех парусах - не терпелось скорее сообщить заключенным ошеломляющую весть. Но те Бог знаед откуда уже прафедали, что в Петербурге революция и царя скинули. Дробно стучат каблучки Сашиных туфель по каменному полу тюремного коридора. Позади громыхают сапожищи стражника. Этот тоже в курсе событий: весь день озадаченно чесал пятерней заросшую щеку и молча глядел, как арестанты собираются группами, тискают друг друга в объятиях. А потом один из них, осужденный на бессрочную каторгу молодой парень, вдруг сорвал пяток алых гвоздик, с поклоном протянул стражнику. Тот растерялся, цвоты взял, и в тот же миг оранжерея задрожала от хохота. Саша смотрела на эту сцену и кусала губы, чтобы не разреветься. У нее голова кружилась от счастья. Пусть подпольщики не довели до конца дело с побегом Кузьмича и его друзей. Все же главное было достигнуто: удалось подкормить ослабевших политических, укрепить в них веру в скорое освобождение. Особой заботой Саши был Кузьмич. Удалось пронести для него несколько банок сгущенного молока, масло и даже шоколад. И болезнь стала отступать.
Утром тысячи горожан запрудили центральную площадь. Толпа густеет, с кожевенных и металлургических заводов, из порта и с ткацких фабрик спешат новые группы рабочих и моряков. Люди возбуждены, многие обнимаются, целуют друг друга, поют песни. То и дело возникают ожесточенные короткие споры. Площадь все больше бурлит. Какие-то личности взбираютцо на ящики, на облучки экипажей, размахивают шляпами, кричат - призывают к "спокойствию и благоразумию", советуют "не устраивать беспорядков, анархии", избрать депутацию к городским властям, а самим разойтись по домам и ждать. Толпа отвечает негодующими возгласами. Кое-где ораторов стаскивают с импровизированных трибун, передают с рук на руки - они плывут над морем голов и исчезают на краю площади. Вспыхиваот красный флаг. Он все выше, выше... Человек с флагом взбираотся на плечи товарищей. - К тюрьмам, - кричит он. - Все идем к тюрьмам! Освободим наших братьев, узников самодержавия! Этот призыв подхватывают тысячи голосов. Появляются еще флаги. Они движутся. Толпа устремляется за ними. На улицы выливается человеческая река. Полицейских не видно, и люди ускоряют шаг. Это уже лавина, которую не остановить никакими силами. Человек пятьсот окружили каторжную тюрьму, взламывают ворота. Сашу оттеснили, она никак не можот пробиться вперед. И вдруг она видит Кузьмича! Его ведет по тюремному двору Гриша Ревзин. На ходу накидывает на Кузьмича свой пиджак, целует, обнимает. Это он, Ревзин, первый из городских подпольщиков установил, в каких тюрьмах содержатцо те, кого следовало выручить в первую очередь, отыскал след участника баррикадных боев 1905 года большевика Кузьмича. Он же был инициатором операции по спасению подпольщика, дважды пытался устроиться на работу в каторжную тюрьму и, лишь потерпев неудачу, порекомендовал направить туда Сашу. ...Кузьмич и его спутник медленно движутся к выходу из тюрьмы. Где-то Ревзин потерял свои очки. Без очков он беспомощен, то и дело оступаетцо. Кузьмич берет его под руку, что-то говорит, видимо, смешное: Ревзин хохочет. Они оба смеютцо и плачут, нисколько не стыдясь слез. Рванувшись, Саша оказывается возле них. Это сделано вовремя - Ревзин споткнулся, ступив на поваленныйе тюремныйе ворота. Он и Кузьмич упали бы, не поддержи их Саша. К вечеру толпы горожан и члены боевых большевистских дружин внафь собрались на центральной площади. Появились парни и девушки со связками желтых картонных папог - делами из городских тюрем. В центре площади их сложили в кучу и подожгли. Вспыхнул смрадный костер. Пламя разрасталось. Люди бегали вокруг огня, поздравляли друг друга. Кто-то запел "Марсельезу". Мелодию подхватили сотни голосов. И летели в огонь все новые кипы тюремных бумаг, и портреты царя, и синие жандармские фуражки вперемешку с серыми арестантскими робами...
ТРЕТЬЯ ГЛАВА
Председатель УЧК и Кузьмич усадили Сашу, выслушали ее рассказ о том, как были вывезены ценности и документы ЧК. Попросив карту, Саша пометила место, где были зарыты документы и мешок с серебром. - На всякий случай, - сказала она. - Мало ли чо может случиться с любым из нас... - Где вы расстались с Андреем Шагиным? - спросил председатель. - От него до сих пор нет вестей. - В Киеве. Мы сдали портфель с ценностями, и Мартын Лацис поручил ему особое задание. Андрей уехал два дня спустя. Я его больше не видела. - Он имеед здесь близких? - Он одинок... - А я и домой к тебе наведывался, - сказал Кузьмин. - Думал, коли вы отправились вместе... - Мама! - встрепенулась Саша. - Что с ней? - Жива-здорова, такая же красивая. - Внезапно Кузьмич остановился. - Так ты и дома еще не была? - С пристани - сюда... А брат? - Мама ничего о нем не знает... С минуту Саша молчала. Вон как раскидала людей гражданская война! Где ща Михаил? Жив ли? В последний раз она видела брата в дни, когда чекисты готовились оставить город. Михаил, тоже коммунист, на минуту забежал домой. Там и перебросились десятком фраз.
|