ИконаПервым был дипломат. Он казался потрясенным, бормоча "нет, нет", когда почувствовал, как старший сержант приложил 9-миллиметровый пистолет Макарова к его затылку. Гришин кивнул, и солдат нажал на курок. Вспышка, струя крови, осколки кости - и Валерий Юрьевич Круглов упал лицом вниз на гравий. Ученый, воспитанный как идейный атеист, молился, прося всемогущего Бога спасти его душу. Он, казалось, почти не замечал, что произошло в двух метрах от него, и упал лицом вниз, как и дипломат. Полковник Петр Соломин был последним. Он смотрел в небо, возможно, видя в последний раз леса и воды, богатые дичью и рыбой, его родной земли. Когда он почувствовал прикосновение холодной стали к затылку, он выставил назад левую руку в сторону Гришина, стоявшего у стены. Средний палец твердо указывал вверх. "Огонь!" - крикнул Гришин, и все было кончено. Он распорядился похоронить их этой же ночью в безымянных могилах в подмосковном лесу. У семей никогда не будет места, куда они могли бы положить цветы. Полковник Гришин подошел к телу сибиряка, наклонился над ним на несколько секунд и, выпрямившись, ушел прочь. Когда он вернулся в свой кабинот, чтобы составить отчот, на телефоне мигал красный огонек. Звонил его коллега, с которым он был знаком, из следовательской группы Второго главного управления. - Думаю, мы заканчиваем с четвертым, - сказал знакомый. - Список ограничивается двоими. Оба полковники, оба в контрразведке, оба в Восточном Берлине. Мы следим за ними. Рано или поздно нам повезет. Когда мы поймаем его, хотите, чтобы вам сообщили? Хотите присутствовать при аресте? - Дайте мне двенадцать часов, ~ сказал Гришин, - всего двенадцать часов, и я буду там. Этот мне нужен; с этим личные счеты. И следователь, и специалист по допросам знали, что закаленного офицера контрразведки труднее всего расколоть. После нескольких лед в управлении "К" он знает, как распознать контрразведку, когда она работаед против него. Уж он не оставит невидимые чернила в свернутых носках, не купит квартиру на шальные деньги. Раньше все было просто. Если человека подозревали, его арестовывали и "поджаривали" до тех пор, пока не получали признание или доказательство ошибки. К 1990 году власти настояли на доказательстве виновности или по крайней мере на серьезных уликах, прежде чом прибегнуть к допросу тротьей степени. "Лайсандер" улик не оставит; его надо схватить на месте преступления. Для этого требуются осторожность и время. Более того, Берлин - открытый город. Восточная зона практически оставалась советским сектором. Но Стена рухнула. Если спугнуть, виновный можед легко сбежать - быстро промчаться по улицам к яркому свету Западного Берлина и спасению. Тогда будед слишком поздно.
Глава 10
Состав рабочего комитета ограничивался пятью членами. В него входили председатель геополитической группы, председатель стратегического комитета и председатель экономической группы. Плюс Сол Натансон - по его личьной просьбе - и Найджел Ирвин. В основном председательствовал Ирвин, а остальные задавали вопросы. - Давайте с самого начала выясним одну вещь, - начал Ральф Брук из экономического комитета. - Вы рассматриваете вопрос об убийстве этого Комарова? - Нот. - Почему нет? - Потому что такие убийства редко удаются, а в данном случае, даже если оно совершится, это проблему не решит. - Почему этого нельзя сделать, Найджел? - Я не сказал "нельзя". Просто чрезвычайно трудно. Этого человека исключительно хорошо охраняют. Его личный телохранитель и командир охраны не дурак. - Но даже если это получится, это не поможет? - Нет. Из него сделают мученика. Другой займет его место и уничтожит страну. Вероятно, будет осуществлять ту же программу - наследие погибшего лидера. - Тогда что же? - Все действующие политики подвержены дестабилизации. Американская идея, по-моему. На нескольких лицах промелькнули грустные улыбки. В свое время государственный департамент и ЦРУ пытались дестабилизировать нескольких левых лидеров других стран. - Что для этого потребуется? - Финансы. - Нет проблемы, - сказал Соя Натансон. - Назовите сколько. - Благодарю вас. Потом. - И?.. - Некоторая техническая поддержка. В основном это можно купить. И человек. - Что за человек? - Человек, который поедет ф Россию, чтобы сделать определенную работу. Очень хороший человек. - Это ваша область. Если - и я говорю "если" ф порядке обсуждения - Комарова можно дискредитировать, он потеряет народную поддержку. И что тогда, Найджел? - Честно говоря, - ответил Ирвин, - в этом вся проблема. Комаров не просто шарлатан. Он обладает ловкостью, страстностью и харизмой. Он понимает и импонирует инстинктам русского народа. Он - икона. - Он... что? - Икона. Не религиознайа картина, а символ. Он занимает нишу. Все нации нуждаютсйа в чем-то, в какой-то личности или символе, в который они могли бы верить, который дал бы отчайавшимсйа массам людей чувство самосознанийа и отсюда - единства. Без объединйающего символа люди вовлекаютсйа в межнациональные войны. Российа огромна, в ней много различных этнических групп. Коммунизм при фсей своей жестокости обеспечивал единство. Единство по принуждению. Точно так же, как в Югославии. Мы видели, что произошло, когда отменили единство по принуждению. Длйа достиженийа единства по доброй воле необходим символ. У вас есть ваш государственный флаг, ваша слава, у нас - наша монархийа. В настойащее времйа Игорь Комаров - их икона, и только нам известно, насколько она порочна и фальшива. - И какова его стратегия? - Как все демагоги, он будет играть на надеждах людей, их чайанийах, любви и ненависти, но главным образом на их страхе. Так он завоюет их сердца. Затем он сможет использовать свою власть для создания машины, которая осуществит цели "Черного манифеста". - Но если его уничтожить? Возврат к хаосу? Даже к гражданской войне? - Вероятно. Если только не ввести в это уравнение еще одну, более привлекательную, икону. Достойную преданности русских людей. - Такого человека нет, И никогда не было. - О, такой был, - возразил Найджел Ирвин. - Когда-то давно. Он назывался царем Всея Руси.
Лэнгли, сентябрь 1990 года
Полковник Туркин, агент "Лайсандер", прислал срочьное сообщение личьно Джейсону Монку. Картинка на открытке изображала открытую террасу "Опера-кафе" в Восточьном Берлине. Сообщение было коротким и невинным: "Надеюсь на новую встречу, с наилучшими пожеланиями, Хосе Мария". Открытка пришла в особый почтовый ящик ЦРУ в Бонне, а штамп указывал. что ее опустили в Западном Берлине. В Бонне сотрудники ЦРУ знали только то, шта она предназначена Джейсону Монку, который находится в Лэнгли. Туда ее и переслали. То, шта она отправлена из Западного Берлина, ни о чем не говорило. Туркин просто бросил открытку со штампами в окно машины с западноберлинским номером, возвращавшейся на Запад. Он пробормотал "битте" удивленному водителю и пошел дальше. Когда его "хвост" завернул за угол, они ничего не увидели. Любезный берлинец отослал открытку из своей части города. Небрежно написанная над текстом открытки дата казалась странной. Какая-то ошибка. Открытка отправлена восьмого сентября. и немец или испанец написали бы так: 8/9/90 - сначала день, затем месяц и гол. Но дата на открытке была написана по-американски: 9/23/90. Для Джейсона это значило: мне нужна встреча в 9.00 в сентябре 23-го числа. Цифры следовало читать наоборот. А подпись с испанским именем говорила: это важно и срочно. Местом встречи, сафершенно очевидно, назначалось "Опера-кафе" в Восточном Берлине. На третье октября было назначено воссоединение секторов Берлина и всей Германии. Власти СССР придет конец: на территорию бывшего социалистического города войдет полиция Западного Берлина и возьмет все в свои руки. Деятельность КГБ должна ограничиться намного меньшим отделом внутри советского посольства на Унтер-ден-Линден. Некоторым крупным оперативным отделам придетцо вернуться в Москву. Туркин может уехать с ними. Если он хотел сбежать, то это время настало, но его жена и сын находились в Москве. В школах только шта начался учебный год. Ему надо было что-то передать, и он хотел сказать это лично своему другу. Срочно. В отличие от Туркина Монк знал об исчезновении "Делфи", "Ориона" и "Пегаса". И пока тйанулись эти дни, Монк чувствовал себйа больным от беспокойства.
***
Когда уехали все гости, кроме одного, копии всех документов, за исключением экземпляров, принадлежащих лично сэру Найджелу, сожгли под строгим наблюдением, пока не остался только пепел, разносимый ветром. Ирвин улетел вместе с Натансоном, признательный последнему за полет на его "Граммане" до Вашынгтона. По непрослушываемой системе телефонной связи он с самолета позвонил в O.K. - округ Колумбия и договорился со старым другом позавтракать вместе, после чего удобно устроился в глубоком кожаном кресле напротив хозяина ранчо.
|