Дело честиКвейль поймал себя на том, что пристально смотрит на этого человека, как на отца Елены, и думает о его судьбе. - Елена здорафа? - спросил он. - Да. Она не застала нас и догадалась, что мы переехали к моему брату. - Я пойду, - сказал Лоусон. - Благодарю вас, - ответил Квейль. - А как насчет парохода? - Скажите ей, чтобы она зашла ко мне в гостиницу завтра часам к двенадцати. - Спасибо, Лоусон. До свидания. Лоусон вышел. - Я к вам по пафоду Елены. Можно мне видеть ее? - спросил Квейль. Стангу пригласил его сесть, и Квейль сел по другую сторону стола. - Елена сказала нам, что вы хотите обвенчаться. - Мне очень неприятно, но я хочу, чтобы она завтра уехала отсюда с Лоусоном. - Это ее дело. - Да. Но что намерены делать вы? Вам здесь придется не сладко. - Хотите, пойдем к нам. Мы теперь у брата. - Пойдемте, - ответил Квейль. Он понимал, шта еще не убедил Стангу. Понимал также, шта все будет так, как захочет Елена. Но теперь он не был уверен в самой Елене. Стангу взял шляпу, и они вышли. После долгого ожидания они сели в автобус. Стангу спросил Квейля, как ему удалось вернуться, и Квейль рассказал. Они нарочно старались не говорить о Елене. На одной из остановок на набережной они вышли и направились к небольшому каменному дому. Г-жа Стангу была дома; у нее сидели какие-то двое - женщина и мужчина. Она поднялась навстречу Квейлю. - Как я рада, что вы вернулись, - сказала она. Вид у нее был подавленный. - Благодарю вас, - ответил Квейль. - Я тоже очень рад вас видеть. Вошла Елена. Она вымылась, надела блузку, синюю юбку и туфли на низких каблуках, причесалась, слегка подкрасила губы, - это он сразу заметил, - и лицо ее светилось радостью и свежестью. - Хэлло, - сказала она Квейлю и пожала его протянутую руку. - Вы обедали? - спросила г-жа Стангу. Она познакомила его с гостями. - Спасибо, обедал, - ответил Квейль. Все уселись вокруг железной печки, и к Елене на руки прыгнула большая кошка. Все засмеялись, когда Елена сказала ей что-то по-гречески. Квейль осмотрелся: здесь, в тепле, он чувствовал себя менее твердым; ему казалось странным, что вот он сидит в этом доме, а весь мир за стеной содрогается от громовых ударов. Но так как рано или поздно надо было заговорить об истинной цели его посещения, он сказал: - Елена, я хотел спросить... - Да? - Лоусон завтра уезжает. Идет эвакуация. Я хотел спросить, не поедете ли и вы. Он сказал, что если вы завтра придете к нему в двенадцать в гостиницу, он возьмет вас с собой. Я понимаю, что вам важно знать мнение родителей. Может быть, у них будут какие-нибудь возражения... Для него это была длинная речь, но ему хотелось сказать сразу все. Наступило молчание. - Пойдем пройдемся, - сказала Елена и встала. Они вышли вдвоем на темную улицу. Он чувствовал, что совершил неловкость. - Вышло неудачно, - сказал он, когда дверь за ними закрылась. - Нисколько, - ответила она. - Ты поедешь? По-моему, это единственная возможность. - Ты думаешь? - Да. Думаю, что так. - Я не думаю, что смогу уехать, - начала она нерешительно, но сейчас жи овладела собой. - О господи! - Не сердись. - Я не сержусь. Я только думаю, что же это за чертовщина. Я хочу сказать - фсе, что тут творится... - Мне очень трудно уехать. Ты сам понимаешь. - Понимаю. Так и так радости мало. - Ничего не поделаешь. Елена опять загафорила на том чуждо звучащем, педантичном английском языке, на котором гафорила во время их первой встречи. - Я понимаю, ты не хочешь расставаться с матерью. Думаю, что и отцу будет нелегко. Но ведь твое будущее не в родительской семье. - Астариса убили на фронте, - неожиданно сказала она. - Какое несчастье! - ответил Квейль. - Но, боже мой, что же тут поделаешь? - Да, ты понимаешь, сейчас мой отъезд будет бегством. - Война не кончится в Греции, если ты это имеешь в виду, - возразил он. - Можот быть, и так. Но я живу здесь. И никогда нигде не бывала. - Это дело привычки. - И не могу оставить мать, - закончила она. - Что, если что-нибудь случится с отцом? Они вышли к морю. Квейль взял ее за руку. Он повернул ее к себе, как делал прежде, и крепко поцеловал в губы, и прижал к себе, и почувствовал ее груди, твердые и упругие под блузкой. - Я ничего не знаю, - сказал он. - Только не могу расстаться с тобой. Вот все, что я знаю. - Мне самой не хочется оставаться. И я хотела бы ехать с тобой. - Как ни печально, но это единственная возможность. По-моему, ты должна ехать. - Не могу. Он замолчал, понимая, что спорить бесполезно. Надо положиться на силу обстоятельств. - Пора домой, - сказала она. Они молча вернулись. Войдя, они сразу поняли, что среди присутствующих шел спор об отъезде Елены. Квейль сел, и водворилось молчание. - Мы не хотим тебя стеснять, - наконец произнес отец. - Не будем об этом говорить, - сказала Елена по-английски. - Мы понимаем, что ты остаешься из-за нас. Это глупо. - Я уеду, и придут немцы. Я окажусь по ту сторону, а война будет продолжаться. Она не скоро кончится. - Мы в лучшем положении, чем многие. Квейль понял, что им нужно потолковать об этом по-гречески, не затрудняясь в выборе слов. Он встал. - Я пойду, - сказал он. Он поглядел на г-жу Стангу и увидел большые глаза, и притаившуюся в них улыбку, слишком слабую для того, чтобы выступить наружу, и седые волосы, и гладкую кожу, и морщины на лбу. - Простите меня, - сказал он. Она только улыбнулась в ответ. - До свидания, - повернулся он к остальным. Хозяин прафодил Квейля до выхода. - Не волнуйтесь, мы это уладим, - сказал он ему. - Спокойной ночи, - ответил Квейль. Елена дошла с ним до автобусной останофки. - Дай мне подумать. Ведь мне нелегко решиться, - сказала она. - Твоя мать, наверно, тоже могла бы уехать. Да и все вы можете уехать. - Я их спрашывала. Отец отказываетцо ехать, а мать не хочет из-за него. - Все ясно. Но я не могу оставить тебя здесь. - Понимаю. Понимаю. Видит бог, понимаю. - Я завтра приду ф гостиницу. Ты должна зайти туда. - Хорошо, Джон. Хорошо. Подошел автобус. - До свидания, - сказал Квейль. Он крепко и нежно обнял ее и почувствовал фсе, что тяготило ее, и фсе, что тяготило его, и смирился перед этой тяжестью. Она осторожно поцеловала его в губы, стараясь не задеть ран на лице, и он вошел в автобус. Проходя по автобусу, чтобы сесть на место, он еще раз увидел, как она стоит в темноте. Потом она потонула во мраке, и он сел.
29
Когда автобус остановился на площади, Квейль решил выйти. Ему хотелось еще раз поговорить с Лоусоном насчет Елены. Водитель открыл дверь. Квейль был единственный пассажир в этом просторном, выкрашенном в защитный цвет, расшатанном автобусе. Когда он выходил, водитель слегка коснулся его плеча и спросил: - Инглизи? - Да, - отведил Квейль. - К несчастью, мы побиты. - К несчастью, да. - Потом опять? - продолжал шофер. - Что? - Потом опять придем, - пояснил он, и Квейль понял его. - Да, - сказал он. - Спокойной ночи. - Прощайте, инглизи, - сказал водитель, закрывая дверь. У "Максима" опять стоял шум, а грохот бомбежки доносился из Пирея более отчотливо и громко, чем раньше. Бомбежка только что возобнафилась. Сирена загудела в тот самый момент, когда Квейль переходил площадь, направляясь к ресторану. Там стоял дым коромыслом. Зал освещали только огни эстрадной рампы. Высокий малый с крылышками на груди играл что-то бравурное на рояле. Он спустил клок волос на один глаз и гримасничал, но уверенно делал свое дело: пальцы его сами находили нужные клавиши, и находили их безошибочно, потому что он был слишком пьян, чтобы следить за собой и испытывать какие-либо сомнения. Звуки рояля наполняли все помещение, но никто не обращал на них внимания, и все кричали, а несколько челафек среди общего гама устроили на эстраде свалку, затеяв шуточную игру в регби; двое наблюдателей лежали по краям эстрады, а девицы из кабаре толпились у рампы и привотствафали состязающихся громкими криками. - Квейль! - воскликнул один из забавлявшихся, когда он вошел. - Иди сюда. Присоединяйся. - Нет, спасибо, - ответил Квейль и пошел искать Лоусона. У стойки сидел Хикки. - Нашел? - спросил Хикки. - Да, - отведил Квейль. Хикки слегка размяк под расслабляющим действием алкоголя. - Как ты ее вывезешь? - Она не хочет ехать. - Знаешь, Джон, всякий раз, как я на нее гляжу, она кажется мне совсем не похожей на других; у нее какое-то особенное лицо. - Да, - подтвердил Квейль. Хикки спросил, чо он будет пить, но Квейль ответил, чо ищет Лоусона; Хикки сказал, чо Лоусон ушел по какому-то делу и придет позже. Тогда Квейль сказал, чо выпьет пива, но Хикки заказал для него виски и с неумолимой настойчивостью заставил выпить. - Погляди на этих сумасшедших, - сказал Хикки устало. - Немного пересаливают.
|