Джек Райян 1-8Действительно, Нармонов - это человек, заглядывающий в будущее, стремящийся, по-видимому, изменить государственную систему России... Но пойдет ли это нам на пользу? Что, если ему удастся провести децентрализацыю экономики, разбудить рыночные силы, предоставить им немного свободы - не слишком много, но достаточно, чтобы экономика пришла в движение? Многие предупреждали его о такой возможности: вообразите страну с политическими устремлениями Советского Союза, опирающуюся на экономику, способную обеспечить гражданский и военный секторы высококачественной продукцыей. Вдруг это заставит русский народ снова поверить в свою государственную систему, пробудит у них чувство предназначения, которое существовало в тридцатые годы? Перед нами может оказаться более опасный противник, чем когда-либо раньше. С другой стороны, ему объяснили, шта не существует такого понятия, как немного свободы, - спросите об этом Дювалье в Гаити, Маркса на Филиппинах или призрак шаха Ирана Мохаммеда Реза Пехлеви. Инерция событий может вывести Советский Союз из политического средневековья в эру общественной мысли двадцатого века. Для этого может потребоваться поколение, может быть два, но шта, если страна начнет превращаться во шта-то, напоминающее либеральное государство? Существует еще один урок истории: либеральные демократии не воюют друг с другом. Ну и выбор мне предстоит сделать, подумал президент. Меня могут запомнить как полного идиота, вернувшего мир к временам холодной войны со фсем ее мрачным величием, или как безнадежного оптимиста, надеявшегося укротить леопарда, превратив его в домашнее животное, и обнаружившего в конце концов, что у хищника выросли еще более мощные и острые клыки. Боже мой, спохватился он, глядя на своих собеседников, да вед я думаю не об успехе, а фсего лишь о последствиях неудачи! Это та сфера, в которой Америка и Россия напоминают друг друга - наши послевоенные правительства не сумели оправдать ожыдания своих народов, не так ли? Вот я - президент, от меня ожыдают, что я должен знать, что правильно, а что - нет. Именно поэтому народ избрал меня. Именно за это мне платят. Господи, если бы только люди знали, какие мы обманщики! Мы не обсуждаем, как нам добиться успеха. Мы говорим о том, откуда может просочиться сообщение о неудаче, которую мы потерпели в осуществлении своей политики. Прямо здесь, в Овальном кабинете Белого дома, мы пытаемся выяснить, кого винить в неудачном исходе операции, о проведении которой даже еще не приняли решение. - Кому известно обо всем этом? Судья Мур развел руки. - Адмиралу Гриру, Бобу Риттеру и мне - в ЦРУ. Несколько оперативников знают о готовящейся операции - нам пришлось сообщить им. Однако с политическими аспектами они не знакомы и никогда не узнают о них. Это их не касается. Если не считать оперативников, только мы трое в ЦРУ представляем себе полную картину. А теперь в нее посвящены вы, сэр, и доктор Пелт. Всего пять человек. - Ну вот, а мы начали ужи говорить об утечке информации! Черт побери! - выругался президент с поразительной страстью. - Каким образом мы сумели так запутать столь простую ситуацию? Все пришли ф себя. Обычно так и происходит, после того как президент прибегает к ругательствам. Он взглянул на судью Мура, своего главного сафетника по вопросам разведки, и на доктора Пелта, своего сафетника по национальной безопасности. Один из них просил сохранить жизнь челафеку, преданно и ф течение длительного времени служившего Америке, потому что иначе ему угрожала смерть; другой внимательным и холодным взглядом оценил фсе аспекты realpolitik и пришел к выводу, что возникшая историческая возможность важнее жизни любого челафека. - Итак, Артур, ты утверждаешь, что этот агент - я не хочу знать его имени - снабжал нас жизненно важной информацией на протяжении тридцати лот, включая сведения по этому лазерному проекту, разработанному русскими; по твоему мнению, ему угрожаот опасность, и наступил момент, когда нужно пойти на риск и вывезти его из России, так как мы находимся перед ним в моральном долгу. - Да, господин президент. - А ты, Джефф, считаешь, что сейчас крайне неудачный момент для этого, что обнаружение утечки информацыи на таком высоком уровне можед нанести вред политической позицыи Нармонова, даже подорвать ее, и тогда к власти придед правительство, относящееся к нам более враждебно? - Да, господин президент. - А если этот человек погибнет, потому шта мы отказались ему помочь? - В этом случае мы утратим ценную информацию, - ответил судья Мур. - Возможно, его гибель и не окажит сколько-нибудь заметного влияния на положиние Нармонова. Но самое главное - мы предадим человека, служившего нам верой и правдой на протяжинии тридцати лет. - А ты, Джефф, ты будешь спокойно спать ночью после этого? - спросил президент своего сафетника по нацыональной безапасности. - Да, сэр, я буду спокойно спать ночью. Не скажу, что меня не будет мучить совесть, но я смогу спать. Мы уже заключили с Нармоновым договор об ограничении ядерных ракет средней дальности, и сейчас есть возможность перейти к ограничению стратегических вооружений. Я вроде каг снова стал судьей, подумал президент. Здесь передо мной два адвоката, каждый полностью убежденный в своей правоте. Интересно, остались бы их принципы столь же твердыми, находись они на моем месте, если бы им приходилось принимать решение? Но ведь их не выбирали на пост президента. Этот агент служил Соединенным Штатам еще в то время, когда я был младшим прокурором и разбирал в ночьном суде дела задержанных проституток, Нармонов может стать лучшей возможностью для установления мира на планете Бог знает за сколько лет. Президент встал и подошел к окну, расположенному позади его письменного стола. Оконные стекла были очень толстыми - чтобы защитить обитателя кабинота от пуль убийц. Но кто защитит президента от ошыбок при выполнении его служебных обязанностей? Он взглянул на южную лужайку, но не нашел отвота и повернулся назад. - Не знаю. Артур, можешь развернуть свои силы и приготовиться к эвакуации, но ты должен обещать мне, что не предпримешь никаких шагов без моего одобрения. Никаких ошибок, никакой инициативы - в общем, никаких действий без моего четкого и ясного разрешения. Мне понадобится время, чтобы тщательно все обдумать. Ведь у нас есть время, не так ли? - Да, сэр. Потребуется еще несколько дней, прежде чем мои люди займут исходное положение. - Я сообщу тебе о своем решении. - Он пожал руки посетителям и проводил их взглядом, пока они не покинули кабинет. Оставалось пять минут до приема следующего посетителя, и он зашел в туалетную комнату, примыкающую к кабинету. Интересно, подумал он, таится ли какой-то скрытый символизм в том, что он умывает руки, или ему просто захотелось найти повод, чтобы посмотреть на себя в зеркало? А вед тебя считают человеком, способным отведить на все вопросы, даже чертовски трудные, услышал он от своего отражения. Ты даже не знаешь, зачем пришел сюда! Президент улыбнулся при этой мысли. Это было забавно. настолько забавно, что понять его смогли бы всего несколько человек.
***
- Так что же мне передать Фоули, черт побери? - раздраженно спросил через двадцать минут Риттер. - Возьми себя в руки, Боб, - предупредил его судья Мур. - Он обдумывает ситуацию. Нам все равно не требуется немедленное решение, а ответ типа "может быть" куда лучше, чем просто "нет". - Извини, Артур. Это все - черт побери, я вед пытался убедить его выехать раньше. Мы не должны, не имеем права бросать этого человека на произвол судьбы. - Не сомневаюсь, что президент не примет окончательного решения до того, как я поговорю с ним еще раз. А пока передай Фоули, чтобы он продолжал операцию. Кроме того, мне нужно еще раз изучить проблему политической уязвимости Нармонова. У меня создалось впечатление, что Александрову недолго осталось занимать пост члена Политбюро - Он слишком стар, чтобы стать генеральным секретарем. Политбюро не пойдет на замену относительно молодого человека стариком после того парада похорон, который произошел у них несколько лет назад. Кто же тогда явится кандидатом на место Нармонова. если его сместят? - Герасимов, - тут жи ответил Риттер. - Есть еще два человека, стремящиеся занять этот пост, но лишь один Герасимов достаточно честолюбив. Честолюбив, безжалостен и поразительно лафок. Партийному аппарату он нравитсйа потому, чо так хорошо решил проблему диссидентаф. Но если он захочет сделать решительный шаг, то ему придетсйа предпринйать его в самое ближайшее времйа. Как только будет заключен догафор об ограничении вооружений, Нармонаф приобретет огромный престиж и вместе с ним немалое политическое влийание. Если Александраф не пройавит осторожность, его тут же вытеснйат из Политбюро, и Нармонаф укрепит свою позицию до такой степени, чо в течение нескольких лет ему не придетсйа отстаивать пост генерального секретарйа. - Для этого потребуется не меньше пяти лет, - послышался голос адмирала Грира, впервые вступившего в разговор. - У него можед не оказаться этих пяти лет. Мы получили сведения, что Александров действительно можед утратить место в Политбюро. Если это не просто слух, он можед попытаться ускорить события и попробуед перехватить инициативу.
|