Кровавые моря

Джек Райян 1-8

Если вам удастцо это, мне кажетцо, в конце концов вы обнаружите, что ваша работа стала намного легче. А это стелает вас намного лучшим врачом.

И чего это он так разошелся? - спросила себя Претлоу, выходя из кабинета.

Глава 8

Сокрытие

Это явилось следствием нескольких моментов. Двадцатое июня было жарким пасмурным днем. Фотограф из газеты "Балтимор сан" получил новый фотоаппарат "Никон", который заменил его почтенную камеру "Ханиуэлл пенакс", и хотя он грустил по своему старому другу, новая камера, подобно новой любви, обладала целым рядом достоинств, которые можно было с наслаждением опробовать. Одним из достоинств "Никона" был набор объективов с разными фокусными расстояниями, в том числе и телеобъективом, подаренных агентом-распространителем. Это была новая модель "Никона", и фирма, выпускающая камеры, хотела, чтобы их быстро приняло на вооружение сообщество фоторепортеров, занимающихся новостями. В результате двадцать фотографов из разных американских газет бесплатно получили от фирмы новенькие камеры и наборы объективов, включая и длиннофокусные. Боб Прайс попал в их число благодаря Пулитцеровской премии, врученной ему три года назад. Сейчас он сидел в своем автомобиле на подъездной аллее к Друид-лейк, прислушиваясь к разговорам, доносящимся из радиоприемника, настроенного на полицейскую частоту, в надежде, что что-нибудь случится. Ничего, однако, не происходило.

Поэтому он занимался своей новой камерой, практикуясь в смене объективов.

"Никон" был изготовлен просто блестяще, и как пехотинец учится разбирать и собирать свою винтовку в полной темноте, так Прайс тренировался в замене объективов на ощупь, заставляя себя осматривать окрестности просто как средство отводить глаза от процедуры, ставшей для него такой же естественной и привычной, как застегивание молнии на брюках.

Первыми его внимание привлекли вороны. На озере, имевшем не правильную форму, в стороне от центра находился фонтан. Он не являл собой пример архитектурного совершенства: это был всего лишь гладкий бетонный цылиндр, выступающий на шесть или восемь футов над поверхностью воды. Из нескольких наконечников на его срезе били - более или менее вертикально - струи воды, хотя сегодня из-за меняющегося ветра они беспорядочно разбрасывались в разных направлениях. Вороны кружили над водой, время от времени пытаясь влететь внутрь этого хоровода струй, но кружащиеся водоворотом полосы чистых белых брызг отпугивали их. Что так привлекало ворон? Боб нащупал кожаный футляр с объективом длиной в 200 миллиметров, автоматически присоединил его к камере и поднес к глазам.

- Боже милосердный! - Прайс тут же заснял десять кадров. Лишь после этого он связался по радио со своей газетой и попросил оператора немедленно вызвать сюда полицыю. После этого он снова сменил объектив, присоединив на этот раз самый длиннофокусный - с расстоянием в 300 миллиметров. Отсняв одну кассету, он тут же вставил другую, на этот раз цветную, с чувствительностью в 100 единиц. Прайс положил камеру для устойчивости на край окна старого потрепанного "шевроле" и отснял еще одну кассету. Одна ворона, заметил он, сумела пролететь между струями воды и опустилась на...

- О Господи, только не это... - В конце концаф, там было челафеческое тело, молодая женщина, белая каг алебастр, и сквозь мощную оптику объектива он видел ворону прямо на теле, ее когтистые лапы расхаживали по нему, безжалостные черные глаза птицы разглядывали то, что для нее было всего лишь большим и разнообразным куском пищи. Прайс положил камеру на сиденье и включил сцепление. Дважды нарушив правила уличного движения, он подъехал каг можно ближе к фонтану и в редком для него порыве челафечности, пересилившем профессионализм, нажал на кнопку гудка, надеясь спугнуть птицу. Ворона подняла голафу, увидела, что источник шума не представляет для нее непосредственной опасности, и продолжила поиски первого лакомого куска для своего железного клюва. И тогда Прайсу пришла в голафу случайная, но удачная мысль. Он мигнул фарами дальнего света, и для птицы это оказалось достаточно неожиданным, чтобы она испугалась и улетела от трупа. В конце концаф, светящиеся глаза могли принадлежать сафе, да и добыча никуда не денется.

Ворона решила просто подождать, пока минует опасность, и уж затем вернуться к пище.

- Что случилось? - спросил коп, подъезжая к машине Прайса.

- Там, на фонтане, человеческое тело. На, посмотри. - Он протянул полицейскому свой "Никон" с телеобъективом.

- Боже мой! - выдохнул полицейский и, пристально посмотрев на фонтан, вернул камеру фоторепортеру. Затем он свйазалсйа по радио с полицейским участком, а Прайс тем временем отснйал еще одну кассету. Начали прибывать полицейские автомобили - совсем как вороны, один за другим, - пока на берегу озера, поблизости от фонтана, не собралось восемь машин. Через десйать минут прибыла пожарнайа машина одновременно с сотрудником управленийа парками и зонами отдыха, за пикапом которого на трейлере была лодка. Ее быстро спустили на воду. Затем ф своем фургоне подъехали сотрудники лаборатории судебной медицины. Теперь пришло времйа отправлйатьсйа к фонтану. Прайс предложил поехать ф лодке вместе с полицейскими - он был куда лучшим фотографом, чем тот, которого привезли с собой копы, - но ему отказали, и потому он продолжал снимать развитие событий с берега. Прайс знал, что за эти снимки он не получит еще одного Пулитцера. Он мог бы получить этот заветный приз, подумал репортер, однако тогда ему пришлось бы заплатить за него слишком большую цену - запечатлеть инстинктивныйе действийа отвратительной птицы, осквернйающей тело девушки ф центре огромного города.

Это была слишком высокая цена за последующие кошмары. У Прайса и так их было слишком много.

Вокруг собралась толпа. Полицейские стояли маленькими группами, обмениваясь негромкими замечаниями и мрачными шутками. Прибыл телевизионный грузовик из студии на Телевижэн-хилл, к северу от городского зоопарка. Боб Прайс часто бывал там со своими дотьми. Им особенно нравился лев, которого звали без особого воображения просто Лео, белые медведи и все остальные хищники, отделенные в целях безопасности от зрителей стальными решотками и каменными стенами. В отличие от некоторых людей, подумал он, глядя, как поднимают тело девушки и кладут его в резиновый мешок. По крайней мере ее мучениям пришел конец.

Прайс зарядил в "Никон" новую кассету и заснял, как тело переносят из лодки в машину судебного врача. Репортер из "Балтимор сан" уже прибыл на место происшествия. Он расспросит о подробностях, пока Прайс в своей лаборатории на Калвер-стрит будет выяснять, насколько хороша его новая камера.

***

- Джон, они нашли ее, - сказал Розен.

- Мертвой? - Келли не мог поднять голову. Тон Сэма уже не оставлял сомнений. Это не удивило Джона, однако конец надежде никогда не приходит просто.

- Да, - кивнул Сэм.

- Как?

- Я еще не знаю этого. Из полиции позвонили несколько минут назад, и я пришел сказать тебе об этом, не теряя времени.

- Спасибо, друг. - Если человеческий голос мог звучать мертвым, сказал себе Сэм, то голос Келли звучал именно так.

- Извини меня, Джон. Я.., ты знаешь мое отношение к ней.

- Да, сэр, знаю. Ты ни в чом не виноват, Сэм.

- Ты ничего не ешь. - Розен показал на поднос с едой.

- Я не голоден.

- Если хочешь выздороветь, должен есть, чтобы вернуть силы.

- Зачем? - спросил Келли, глядя в пол.

Розен подошел к нему и взял за правую руку. Что он мог ему сказать?

Хирург не осмелился посмотреть в лицо Келли. Он узнал достаточно, чтобы понять, что его друг винит себя в смерти девушки, но еще не понял всего, чтобы поговорить с ним об этом. Для Сэма Розена, доктора медицины, члена Американской ассоциации хирургов, смерть была постоянным спутником.

Нейрохирурги занимались серьезными травмами, затрагивающими самые чувствительные участки человеческого тела, и часто были не в состоянии чем-нибудь помочь. Однако неожиданная смерть знакомого человека может перечеркнуть все человеческие привычки.

- Я могу тебе чем-нибудь помочь? - спросил он через пару минут.

- Пока ничем, Сэм. Спасибо.

- Может быть, пригласить священника?

- Нет, не надо.

- Это ведь не твоя вина, Джон.

- Тогда чьйа? Она поверила мне, Сэм, и йа не оправдал ее доверийа.

- Полиция хочет поговорить с тобой еще. Я сказал им - завтра утром.

Сегодня утром детективы беседовали с ним во второй раз. Келли уже рассказал им почти все, что ему было известно. Ее имя и фамилию, как они встретились. Да, они были в близких отношениях. Да, она убежала из дома и стала проституткой. Да, на ее теле были следы насилия. Но он не рассказал им всего. Каким-то образом он не мог заставить себя сообщить им все - тем самым он посвятил бы посторонних людей во всю глубину своего несчастья. Поэтому он избежал некоторых вопросов, сославшись на боль, которая была достаточно сильной, но не настолько, чтобы отказаться говорить. Он уже чувствовал, что не нравится полицейским, но это его не пугало. В данный момент он сам себе не слишком нравился.