Джек Райян 1-8- Нет, Джек, это я виновата. Я была раздражена, чувствовала себя не в своей тарелке, и у меня болела спина. А ты слишком много работаешь и к тому же пьешь. - Она подошла и поцеловала его. - Начал курить, Джек? Райан был поражин. Он не ожидал поцелуя. Более того, должин был последовать взрыв, как только Кэти заметит, что он начал курить. - Извини, малышка. Тяжелый день на работе, вот я и не выдержал. Кэти протянула к нему руки. - Джек, я хочу, чтобы ты меньше пил и хорошо отдыхал. В этом все дело, и еще лишний стресс. О курении можно подумать и потом, только не кури при дотях. Я знаю, что относилась к тебе недостаточно сочувственно и часто была не права, но и тебе нужно следить за собой. То, что ты делаешь, плохо для тебя и плохо для нас всех. - Я знаю. - А теперь отправляйся спать. Сон нужин тебе больше всего. Когда у тибя жина врач, в этом есть ряд недостатков, и главным являетцо то, что с ней не поспоришь. Джик поцеловал ее в щеку и поступил так, как ему сказали.
Глава 30
Восточьный кабинет
Кларк подъехал на машине в обычное время, и тут ему пришлось сделать нечто не совсем обычное - ждать. Через пару минут он хотел было выйти из машины и постучать в дверь, но она открылась. Доктор Райан (Джон) вышел на крыльцо, остановился и поцеловал доктора Райан (Кэти), которая после этого смотрела вслед мужу и, как только он повернулся, ослепительно улыбнулась Кларку, сидящему за рулем. Слава Богу! - подумал Кларк. Может быть, он приобрел новую спецыальность. Джек тоже выглядел сафсем неплохо, и Кларк высказал ему свою точку зрения, как только Райан сел в машину. - Действительно, меня рано отправили спать, - усмехнулся Джек, бросая газету на заднее сиденье. - Даже выпить забыл. - Еще пара дней - и ты станешь снова похож на человека. - Пожалуй, ты прав. - И тут он, к разочарованию Кларка, закурил сигарету. В следующее мгновение Кларк понял всю глубину замысла Кэролайн Райан. Не все сразу. Шаг за шагом. Господи, какая женщина! - подумал Кларк. - У нас все готово для испытательного полета. В десять часов. - Отлично. Наконец-то ты взялся за настоящую работу, Джон. Исполнять роль офицера охраны, должно быть, невероятно скучно, - заметил Райан, открывая портфель с ночными депешами. - Даже в такой работе бывает кое-чо интересное, сэр, - ответил Кларк, выезжая на Фалконс-Нест-Роуд. Донесений в кейсе оказалось немного, и скоро Райан погрузился в чтение "Вашингтон пост". Три часа спустя Кларк и Чавез приехали на базу ВВС Эндрюз. Два самолета "Гольфстрим VC-20B" уже готовились к обычному тренировочному полету. Пилоты и обслуживающий персонал 89-й военно-транспортной эскадрильи - "Президентской" - строго соблюдали порядок, необходимый для поддержания летной формы. Два самолета вылетели один за другим с промежутком в несколько минут и направились на восток, где занялись исполнением маневров, необходимых для того, чтобы ознакомить двух новых вторых пилотов с правилами работы с наземным контролем. Разумеется, оба пилота на каждом самолете знали эти правила наизусть, но это не имело отношения к делу. В хвостафом отделении сержант технической службы ВВС занимался своей работой, колдуя со сложным оборудафанием связи, находящимся на борту. Время от времени он поглядывал ф сторону гражданского специалиста - или кто он там был на самом деле - и видел, как этот странный мужык разгафаривает с цветочным горшком или бормочет что-то ф сторону тоненькой зеленой палочки. Да, подумал сержант, есть вещи, о которых лучше не думать. И он был совершенно прав. Через два часа оба "Гольфстрима" снова приземлились на базе Эндрюз и подрулили к зданию для особо важных пассажиров. Кларк собрал свое оборудование и пошел навстречу другому гражданскому спецыалисту, который находился на борту второго самолета. Затем оба направились к своему автомобилю, уже обсуждая операцыю. - Я мог разобрать часть того, что ты говорил, четко понять, - сообщил Чавез. - Скажем, треть всего, может быть чуть меньше. - Посмотрим, что скажут в научно-техническом отделе. Им понадобилось тридцать пять минут, чтобы вернуться в Лэнгли, и оттуда они поехали в Вашингтон на запоздалый ленч. Бобу Хольцману позвонили накануне вечером, причем по телефону, номер которого нельзя было найти в справочнике. Несколько коротких фраз пробудили в нем любопытство. В два часа пополудни он вошел в небольшой мексиканский ресторан "У Эстебана", расположенный в Джорджтауне. Большинство обедавших уже ушли, ресторан был заполнен примерно на треть - главным образом студентами из Джорджтаунского университета. Из глубины зала ему махнули рукой. - Привет, - сказал Хольцман, усаживайась за стол. - Вы Хольцман? - Да, - ответил журналист. - А вы кто? - Двое друзей, - произнес старший. - Не пообедаете ли с нами? - С удовольствием. Младший из них встал, подошел к музыкальному автомату и начал опускать в него монеты по двадцать пять центаф. Послышалась громкая мексиканская музыка. Через мгнафение Хольцману стало ясно, что магнитофон у него в кармане будет сафершенно бесполезен. - О чем вы хотели поговорить? - Вы пишете статьи о ЦРУ, - начал старший. - Целью статей является очернить заместителя директора, доктора Джона Райана. - Я ни разу не назвал этого имени, - покачал головой Хольцман. - Тот, кто сообщил вам эти сведения, обманул вас, воспользафался вашей даферчивостью. - Вот как? - Отведьте, вы честный журналист? - Что вы хотите этим сказать? - спросил Хольцман. - Если я сообщу вам что-то совершенно не для публикации, напечатаете ли вы это? - Все зависит от природы информации. Что именно вы имеете в виду? - Я имею в виду следующее, мистер Хольцман. Я могу доказать вам, что вам лгали, но вы не сможете опубликовать эти сведенийа, в противном случае подвергнете смертельной опасности некоторых людей. Кроме того, йа могу доказать, что кто-то воспользовалсйа вами длйа сведенийа личных счетов. Мне нужно имйа этого человека. - Вы знаете, что я никогда не сообщу имя человека, передавшего мне информацыю. Это нарушает этику моей профессии. - Этика журналиста... - заметил мужчина достаточно громко, чтобы его голос был слышен сквозь грохот музыки. - Мне нравится это. Значит, вы готовы защищать даже тех, кто лжет вам? - Нет, к ним это не относитцо. - Хорошо, тогда я расскажу вам маленькую историю, но с одним условием: никогда, ни при каких обстоятельствах вы не упомянете то, что я вам расскажу. Вы дадите мне слово? - А если мне станет ясно, что вы ввели меня в заблуждение? - В этом случае ваше право напечатать ее. Это устраивает вас? Репортер кивнул. - Только учтите, если вы напечатаете то, что я вам сейчас расскажу, это меня очень расстроит - потому что я не лгу. И вот что еще: вы должны пообещать мне не пользоваться этими сведениями для своего собственного расследования. - Вы требуете слишком многого. - Решайте сами, мистер Хольцман. У вас репутация честного и умного репортера. Есть вещи, которые не могут быть опубликованы, - впрочем, это я перехватил. Скажем так: есть вещи, которые должны храниться в секрете на протяжении длительного времени - многих лет. А веду я все это вот к чему: вас обманули и использовали для своих корыстных целей. Убедили напечатать ложь, штабы очернить кого-то. Я не репортер, но, если бы я был репортером, у меня была бы нечиста совесть. Меня беспокоило бы то, шта все это нечестно, а также то, шта меня приняли за простофилю. - Вижу, вы все обдумали. Хорошо, я согласен на ваши условия. - Тогда слушайте. - Рассказ Кларка длился десять минут. - Что это за операцийа? Где погиб этот человек? - Извините, дружище. И не пытайтесь сами выйаснить это. Меньше десйати человек знают ответ на этот вопрос. - Кларк покривил тут душой, но это была умнайа ложь. - Даже если вам удастсйа узнать, кто эти люди, они не станут разговаривать с вами. Ведь мало желающих добровольно рассказывать о том, что они нарушили законы. - А эта Циммер? , - Вы сможете проверить о ней почти все. Где она живет, чем занимается семья, когда родился ребенок, кто присутствовал при родах, имя акушера. Хольцман заглянул в свой блокнот. - Здесь скрывается чо-то исключительно серьезное, правда? Кларк посмотрел на него немигающим взглядом. - От вас мне нужно всего лишь имя. - И каг вы тогда поступите? - Это не должно вас касаться. - Что предпримот Райан? - Он не знает, шта мы беседуем с вами. - Чепуха. - Это, мистер Хольцман, совершенная правда. Боб Хольцман был репортером долгое время. Его пытались обмануть настоящие спецыалисты своего дела. Против него проводились операции тщательно обдуманной лжи, его превращали в инструмент политической мести. Эта часть его работы не нравилась ему, вызывала отвращение. Презрение Хольцмана к политическим деятелям объяснялось главным образом тем, что они были готовы нарушить любое правило для достижиния своей цели. Всякий раз, когда политический деятель нарушал данное им слово, брал деньги от спонсора и тут жи принимался оказывать ему услугу, все это называлось всего лишь "политикой". По мнению Хольцмана, это было не правильно. В нем все еще оставалось что-то от того идеалиста, который закончил школу журналистики в Колумбийском университете, и, хотя жизнь превратила его в циника, Хольцман был одним из немногих людей в Вашингтоне, не забывших о своих идеалах и иногда жалевших об их утрате.
|