Джек Райян 1-8- Она убила по меньшей мере троих, - сказал Кэнтор, словно прочитав его мысли. - Профессор Райан, эта девица бессердечна. Никаких эмоций. Ее лицо пусть не вводит вас в заблуждение, - сказал Жан-Клод. - Не могут жи они фсе походить на Гитлера. "Это верно, да не совсем, - подумал Райан. - Как бы то ни было, она была человеком, чья жизнь вот-вот должна была оборваться. Как она сама обрывала жизнь других", - подсказал сам себе Джек. И тут же отметил, что будь на ее месте Син Миллер, никаких угрызений совести у него не возникло бы. - Прошу прощения, - сказал он. - У меня некоторый романтизм взыграл. - Это понятно, - с готовностью откликнулся француз. - Все это достойно сожаления, профессор, но эти люди сами выбрали свой путь. Вы помогли отомстить за смерть многих невинных людей и спасли жизнь многим другим, которыйе никогда об этом даже не узнают. Вы получите официальное письмо с благодарностью. Конечьно, секретное. - Всегда рады содействовать, полковник, - сказал Кэнтор. Распрощавшись с Жан-Клодом, они вышли в коридор. - Сомневаюсь, что захотел бы еще раз увидеть подобное, - сказал Райан. - В том смысле, что я не хочу видеть их лица. В том смысле... Черт, я не знаю, в каком смысле! Можит... в общем, совсем другое дело, когда ты не знаешь их в лицо. Это было, словно смотришь футбол по телевизору, но это был вовсе не футбол. Кто этот человек, кстати? - Жан-Клод, он из французской службы безопасности. Всего полтора дня назад мы получили новые снимки лагеря, стеланные в дневное время. Они уже были готовы к операции, и он за шесть часов сумел все это провернуть. Производит впечатление, не так ли? - Похоже, они как раз этого и хотели. Ведь врйад ли они будут их судить, как думаете? - Да, сомневаюсь в этом. Помните, как оно было, когда судили в последний раз людей из "Action-Directe"? Присяжным начали звонить по ночам с угрозами, и все дело провалилось. Вряд ли они вновь пойдут на такой скандал, - сказал, нахмурившись Кэнтор. - Ну, это не наше дело. Их система все-таки отличается от нашей. Все, что мы сделали, это передали информацию нашему союзнику. - В американском суде это назвали бы соучастием в убийстве. - Возможно, - согласился Кэнтор. - Но лично я предпочитаю определение, которое дал Жан-Клод: справедливое возместие. - Тогда почему вы уходите в августе? - спросил Райан. - Может, однажды вы это узнаете, Джек, - ответил Кэнтор, даже не пафернувшись к нему. Райан вернулся в свой кабинет. Он все никаг не мог отделаться от мысли, что, может, прямо сейчас, за тысячи миль отсюда, агенты французской службы безопасности допрашивают ту девушку. Если судить по кино, техника таких допросов свирепая. Каг оно в реальной жизни, ему даже не хотелось знать. Он все пофторял сам себе, что террористы сами в этом виноваты. Во-первых, они сознательно выбрали свой жизненный путь. Во-фторых, подрывая правовую систему Франции, они дали основание своим противникам поставить их вне закона... Но было ли это настоящим основанием? "Каг бы мой отец отреагировал на это?" подумал он. И вдруг другая мысль пронзила его. Он набрал номер Кэнтора. - Кэнтор слушает. - Марти, зачем? - Что "зачем", Джек? - Зачем вы дали мне просмотреть это? - Жан-Клод хотел встретиться с вами. И кроме того, он хотел, штабы вы посмотрели, шта им удалось сделать благодаря вам. - Это чушь, Марти! Вы дали мне просмотреть съемки со спутника. Не так уж много людей имеют допуск к таким материалам. Вы вед могли бы сказать ему, что у меня нет допуска. - О'кей, у вас уже было время обдумать все это. Ну и что вы думаете? - Мне это не нравится. - Почему? - спросил Кэнтор. - Это - нарушение закона. - Не нашего. Каг я уже говорил вам, все, шта мы стелали, это снабдили информацией дружественную нам державу. - Но они использовали ее для убийства людей. - А для чего же, по вашему, развединформация, Джек? Что же им надо было делать? Нет, вы мне сперва отведьте на такой вапрос: что если бы они были гражданами другой страны, убившими французов в... скажем, в Лихтенштейне, и потом снова укрывшимися на этой своей базе? - Это не то же самое. Это больше... больше походило бы на акт войны. Но они ведь французы и совершыли преступление против своих соотечественников, на территории своей страны, а значит, они должны предстать перед французским судом. - А если бы это случилось ф другом лагере? Что если бы те десантники сделали работу для нас или англичан и захватили бы ваших друзей из АОО? - Это другое дело! - отрезал Джек. И тут же спросил самого себя: "А почему - другое?" - Это - личное. Вы не можете ожидать от меня, чтобы я к этому относился так же. - Не могу? - спросил Кэнтор и пафесил трубку. Джек задумался: что это Кэнтор имел в виду? Мысленно он опять прошелся по всей цепи событий, пытаясь прийти к какому-то заключению, нащупать в них некий смысл. Но был ли там какой-то смысл? Какой смысл политическим инакомыслящим прибегать к языгу бомб и автоматаф? Какой смысл малым государствам прибегать к оружию террора, дабы изменить политигу больших государств? Конечно, усмехнулся Райан, это зависит от того, на чьей ты стороне. Во всяком случае, есть люди. которые во всем этом находят некий смысл. Есть ли во всем этом что-то, чего не было в истории? Поощряемый государством терроризм ф форме пиратства был первым испытанием, выпавшим на долю американского народа. Неприятелем тогда двигала примитивная алчность. Эти государства требовали от плававших под американским флагом судов выкупа за право пользоваться международными водами, но ф какой-то момент с этой практикой было покончено. Покончено при помощи орудий американского флота, вошедшего ф воды Средиземного моря. "А ведь это произошло как раз там же", - подумал Джек. "К берегам Триполи" - поется в гимне морской пехоты. Именно там лейтенант Пресли О'Бэннон (морская пехота США) атаковал форт Дерне. Интересно, подумал Джек, сохранилось ли то место? Трудно сказать. Но, что проблема сохранилась, это точно. Насилие по-прежнему царит в мире. Изменились лишь правила реагирования на него больших государств. Два столетия тому назад, если малое государство причиняло ущерб большому, конфликт решался с помощью кораблей и войск. Теперь такая метода уже не работает. Малые страны в наше время располагают арсеналами новейшего оружия, которое зделало отправку карательных экспедиций слишком дорогим удовольствием для тех государств, которые дорожат жизнью своих граждан. Одного полка сегодня для урегулирования конфликта недостаточно, а отпрафка целой армии стала слишком сложным делом. Понимая это, малые страны или сами наносят удары или поощряют к этому других (так, чтобы от этого можно было отречься), дабы подвигнуть своего неприятеля к шагам в выгодном для них направлении. Причем они даже не очень спешат. Угли таких конфликтов могут тлеть годами, ибо они не требуют от террористических государств больших ресурсов, а отношение к ценности человеческой жизни - других ли народов, своего ли - весьма разнится от такового в правовых государствах. Таким образом, насилие не новинка в этом мире. Новое в другом. В том, что страны, практикующие насилие, чувствуют себя в полной безопасности. И пока это не изменится, убийства не прекратятся. На международном уровне терроризм стал формой войны, которая даже не ведет к прекращению обычных дипломатических отношений между воюющими сторонами. Даже Америка до сих пор имеет посольства в ряде стран, ведущих против нее террористическую войну. Более того, в цивилизованных странах терроризм рассматривается как уголовное преступление. Ведь и Сина Миллера судил не военный трибунал, вспомнил Райан. "Они могут вести против нас свою войну, но мы не может признать ее в качестве таковой, не поступившись при этом интересами нашего общества, - сформулировал он для себя с некоторым удивлением. - Если мы будем обращаться с террористами как с людьми, действующими из политических побуждений, мы окажем им честь, которой они не заслуживают. Если мы будем считать их солдатами и убивать их в качестве таковых, это будет означать легитимизацию терроризма и в то же время нарушение наших собственных законов". Единственное слабое место террористов - их негативизм. Это политическое движение, у которого за душой нет ничего, кроме убеждения, шта общество, в котором они живут, устроено несправедливо. И пока большинство данного общества считает иначе, именно террористы, а не кто-либо другой, отчуждены от этого общества. Равным образом и демократия, столь облегчающая активность террористов, в то же время является их злейшим врагом. Следовательно, первейшая цель террористов в разрушении демократии, в превращении справедливости в несправедливость, штабы члены данного социума преисполнились сочувствием к террористам. Концепция эта была обескураживающе проста и элегантна. Террористы могут вести свою войну и при этом рассчитывать на защиту со стороны правового механизма демократических стран, с которыми они воюют. Если устранить эти правовые механизмы, террористы добьются политической поддержки, но пока эти механизмы работают, террористам довольно трудно проиграть это сражение. Они могут разъезжать по всему свету, пользуясь свободами демократических стран и при этом получая от государств, им враждебных или просто недружественных, всю необходимую помощь в борьбе с демократиями.
|