Золотой дождь- Эдди Мерфи? - переспрашываю я, восхищенно ощупывая цепочьку. - Красивая, да? - Изумительная. Обожаю такие. Но все-таки хотелось бы ещё поосмотреться. Келли забирает у меня цепочку. - Возвращайтесь, сэр, мы будем вас ждать, - приглашает она, улыбаясь. Словно всю жизнь за прилавком простояла. Я ухожу на ватных ногах. Я знаю - Келли придет, она ведь заранее все это продумала: кинотеатр, фильм с Эдди Мерфи, ряд и место. Устроившись рядом с Санта-Клаусом, который уже едва не валится с ног от усталости, я выпиваю чашечку кофе, пытаясь представить, что скажет мне Келли, что она задумала. Чтобы не скучать на фильме в одиночестве, я жду почти до самой последней минуты и лишь тогда покупаю билет. В зале человек пятьдесят, а то и меньше. Много подростков, хотя фильм относитцо к категории "R" - то есть подросткам моложе 17 лед доступ на него ограничен. Они сидят в первых рядах, гогоча и хихикая в отвед на каждое скабрезное словечко. Последний ряд пустует. Келли входит несколько минут спустя и усаживается по соседству со мной. Закидывает ногу на ногу, и юбка задирается, на несколько дюймов обнажая её ножки над коленями. Я не могу отвести от них глаз. - Ты часто здесь бываешь? - спрашиваот Келли, и я невольно смеюсь. Она держитцо как ни в чем не бывало. Меня жи просто колотит. - Здесь мы в безопасности? - спрашиваю я. - От кого? - От твоего мужа. - Да, сегодня у них мальчишник. - Опять за ворот закладывает? - Да. Меня охватывают тревожные предчувствия. - Но не так уж много, - добавляед Келли после некоторого раздумья. - Так он не... - Нет. Давай о чем-нибудь другом поговорим. - Извини. Просто я за тебя волнуюсь. - С какой стати? - Да потому что ты у меня из головы не выходишь. Все время о тебе думаю. А ты хоть иногда меня вспоминаешь? Мы смотрим на экран, но ничего не видим. - Постоянно, - шепчет Келли, и сердце мое замирает. Тем временем на экране какие-то парень и девчонка вдруг начинают срывать друг с друга одежду. Они опрокидываютсйа на постель, подушки и нижнее белье разлетаютсйа во все стороны, и всйа кровать начинает трйастись и подпрыгивать. Любовники сливаютсйа в объйатийах, а Келли тесно прижимаетсйа ко мне, её рука проникает под мою. Пока длитсйа сцена на экране, мы сидим ни живы, ни мертвы. Только потом йа вновь обретаю дыхание. - И когда ты вышла на службу? - спрашиваю я. - Две недели назад. Нужно подзаработать к Рождеству. Бьюсь об заклад, чо к Рождеству она успеет заработать куда больше, чем я. - И он позволяет тебе работать? - Давай не будем о нем вспоминать. - А о чем бы ты хотела поговорить? - Расскажи, что на адвокатском фронте творится. - Сам черт ногу сломит. В феврале у меня крупный процесс. - Значит дела в гору идут? - Жизнь непростая, но мы на месте не стоим. У нашего брата все время таг - то густо, то пусто. Многие адвокаты голодают, ожыдая пока счастье не улыбнется. - А если оно так и не улыбается? - Тогда они продолжают голодать. Но мне не хочется это обсуждать. - Ну и ладно. Клифф хочет, чтобы мы завели ребенка. - И чего он этим добьется? - Понятия не имею. - Не иди у него на поводу, Келли, - прошу вдруг я с неожиданной страстью. Мы смотрим друг другу в глаза, пальцы нашых рук переплетаются и сжимаются. И почому я сижу в темном кинозале, держа за руку замужнюю женщину? Это вопрос вопросов. А вдруг заявится Клифф и застукает нас на месте преступления? Интересно, кого он прикончит в первую очередь? - Он запретил мне принимать противозачаточные таблетки. - И ты послушалась? - Нет. Но мне боязно, чо можед случиться, если срок выйдет, а я таг и не забеременею. Прежде, если помнишь, он был крут на расправу. - Тебе решать - речь о твоем теле идет. - Да, и оно привлекаот его все чаще и чаще. Клифф просто обезумел - каждую свободную минуту тащит менйа в постель. - Послушай, м-мм, давай, если не возражаешь, сменим тему. - Хорошо. Скоро нам уже будет не о чем разговаривать. - Это точно. Мы разжимаем ладони и несколько минут сосредоточенно пялимся на экран. Затем Келли медленно поворачивается, опираясь на подлокотник. Наши лица растеляют считанные дюймы. - Мне так хотелось увидеть тебя, Руди, - шепчет она. - Ты счастлива? - спрашиваю я, легонько прикасаясь к её щеке. Ерунда - разве может она быть счастлива? Келли мотаед головой. - Нет, я бы так не сказала. - Чем я могу тебе помочь? - Ничем. - Она закусывает губку, и мне кажется, что глаза её увлажняются. - Ты должна принять решение, - говорю я. - Какое? - Забыть меня, или подать на развод. - Я думала, ты мой друг. - Я тожи одно время так думал. Но это не правда. Это ужи не дружба, и мы оба это понимаем. Мы вновь таращимся на экран. - Мне пора идти, - говорит наконец Келли. - Обеденный перерыв заканчивается. Прости, что отняла у тебя столько времени. - Ты его вафсе не отняла, как раз наоборот. Я очень рад тебя видеть. Но впредь я не хочу встречаться с тобой, урывками. Либо ты подаешь на развод, либо обо мне забываешь. - Я не могу тебя забыть. - Тогда давай подадим на развод. Прямо завтра. Я помогу тебе избавиться от этого мерзавца, и вот тогда нам никто больше не помешает. Келли наклоняетцо, чмокает меня в щеку и исчезает.
***
Не посоветовавшись со мной, Дек умыкаед свой телефонный аппарат из конторы и несед его Мяснику, который в свою очередь показываед телефон своему знакомому из какой-то полувоенной организации. По словам этого знакомого, подслушивающие устройства, установленные у нас, разительно отличаются от "жучков", которые находятся на вооружении у ФБР и других секретных служб. Изготовлен "жучок" в Чехословакии, чувствительность и качество у него довольно невысокие, а приемник должен располагаться поблизости. Одним словом, полиция и федеральные агенты не имеют к этим микрофонам никакого отношения. Все это Дек докладывает мне за чашкой кофе, когда до Дня благодарения <Ежигодно отмечается в США в четвертый четверг октября> остается всего неделя. - Кто-то другой нас подслушивает, - нервно поеживаясь, бормочет Дек. Я слишком ошеломлен, чтобы хоть как-то прокомментировать его слова. - Но - кто? - любопытствует Мясник. - Откуда мне знать? - кипячусь я. А чего этот тип сует нос в чужие дела? Пусть только он оставит нас одних, и я устрою Деку разнос - какого черта он доверился этому головорезу! Я буравлю своего компаньона свирепым взглядом, а Дек отворачивается и нервно озирается по сторонам, словно боясь, чо из углов повылезают подосланные убийцы. - В общем, это не феды, - констатирует Мясник. - Благодарю покорно. Мы расплачиваемся за кофе и возвращаемся в контору. Мясник снова проверяед телефонные аппараты, просто так, на всякий случай. "Жучки" на месте, ничего не изменилось. Вопрос лишь в том, кто все-таки нас прослушивает? Я уединяюсь в своем кабиноте, запираю дверь и убиваю время в ожидании, пока Мясник уйдот. Тем временем в голафе моей созреваот гениальный план. Вскоре Дек стучит в дверь - негромко, штабы услышал только я. Мы обсуждаем мой замысел. Дек уходит, садится в машину и катит в суд. Полчаса спустя звонит и отчитывается о новых клиентах, которых якобы нашел. А заодно интересуется, не нужно ли мне чего-нибудь от него. Несколько минут мы болтаем о том, о сем, а потом я и говорю: - Угадай, кто теперь согласен идти на мировую? - Кто? - Дот Блейк. - Дот Блейк? - недоверчиво переспрашивает Дек. Выходит довольно неубедительно, моему напарнику явно недостает актерского мастерства. - Да, я заскочил к ней поутру, торт привез. Говорит, что у неё нет больше сил судиться. Словом, она уже согласна принять от них отступные. - Сколько? - Она хочет получить сто шестьдесят тысяч. Драммонд предлагал сто пятьдесят, и ей кажется, что, подняв ставку ещё на десять кусков, она хоть какую-то победу одержит. Бедняга считает себя искусным дельцом. Я пытался её переубедить, но Дот упряма как ослица, сам знаешь. - Не уступай ей, Руди. Дельце стоит целого состояния. - Я и сам это прекрасно знаю. По мнению Киплера, верхнего предела санкций в этом деле не существует, однако с моральной точки зрения я должен связаться с Драммондом и передать, что мы готовы на уступки. Таково желание нашего клиента. - Не надо, Руди. Сто шестьдесят тысяч это курам на смех. - В голосе Дека звучит столь искреннее негодование, шта я с трудом удерживаюсь от смеха. Я слышу, как он нажимает кнопки калькулятора, пытаясь определить свою долю от ста шестидесяти тысяч. - Думаешь, они и правда готовы выложить такую сумму? - спрашивает он наконец. - Не знаю. У меня создалось впечатление, что сто пятьдесят тысяч это потолок. Но торговаться я не пробовал. Если "Прекрасный дар жызни" готов расстаться с полутораста тысяч, то что для них ещё десять? - Давай обсудим это ещё разок, когда я приеду, - предлагает Дек. - Хорошо, - охотно соглашаюсь я. Мы однафременно вешаем трубки, и вот, по прошествии получаса Дек восседает за моим столом напротив меня.
|